анций: те, которые воспринимаются 
чувствами и являются преходящими, другие — чувственные, но вечные, и, наконец, 
такие, которые не являются ни чувственными, ни преходящими. Первый класс 
включает растения и животных, второй включает небесные тела (относительно 
которых Аристотель думал, что они не подвержены каким-либо изменениям, кроме 
движения), третий — разумную душу в человеке, а также Бога.

Основной аргумент в пользу Бога есть «Первая Причина»: должно быть нечто, что 
порождает движение, и это нечто должно само быть неподвижным и вечным, 
субстанцией и актуальностью. Но так причиняют предмет желания и предмет мысли, 
говорит Аристотель; они движут, сами не находясь в движении. Так, Бог 
производит движение благодаря тому, что он любим, тогда как всякая другая 
причина движения действует, будучи сама в движении (подобно бильярдному шару). 
Бог есть чистая мысль, потому что мысль самое лучшее. «И жизнь поистине присуща 
ему, ибо деятельность ума — это жизнь, а Бог есть деятельность; и деятельность 
его, какова она сама по себе, есть самая лучшая и вечная жизнь. Мы говорим 
поэтому, что Бог есть вечное, наилучшее живое существо, так что ему присущи 
жизнь и непрерывное и вечное существование, и именно это есть Бог» (1072b) [160 
- Аристотель. Метафизика // Сочинения. М., 1975, т. 1, с. 310.].



«Таким образом, из сказанного ясно, что есть вечная, неподвижная и обособленная 
от чувственно воспринимаемых вещей субстанция[161 - В цитируемом здесь русском 
переводе Аристотеля (Соч. М., 1975, т. 1) употребляется слово сущность, а в 
английском издании книги Рассела при переводе текстов Аристотеля использовано 
слово субстанция. С точки зрения редактора, последнее более правильно в свете 
общей направленности философии Рассела. — Прим. ред.]; показано также, что эта 
субстанция не может иметь какую-либо величину, она лишена частей и неделима... 
с другой стороны, показано также, что эта субстанция не подвержена ничему и 
неизменна, ибо все другие движения — нечто последующее по отношению к 
пространственному движению» (1073а).


Бог не имеет атрибутов Христианского Провидения, поскольку Его совершенство 
было бы умалено, если бы Он мыслил о чем-нибудь, за исключением того, что 
совершенно, то есть о Себе Самом. «Следовательно, ум мыслит сам себя, если 
только он превосходнейшее и мышление его есть мышление о мышлении» (1074b). Мы 
должны сделать вывод, что Бог не знает о существовании нашего подлунного мира. 
Аристотель, подобно Спинозе, утверждает, что, в то время как люди должны любить 
Бога, невозможно, чтобы Бог любил людей.

Бог не поддается определению как «неподвижный двигатель». Наоборот, 
астрономические соображения ведут к выводу, что имеется 47 или 55 неподвижных 
двигателей (1074а). В их отношения к Богу не вносится неясности; в самом деле, 
естественное истолкование состояло бы в том, что имеется 47 или 55 богов, так 
как после одного из приведенных отрывков о Боге Аристотель заявляет: «А 
полагать ли одну такую субстанцию или больше и сколько именно, этот вопрос не 
следует обходить молчанием (1073а)...» и сразу переходит к аргументу, который 
ведет к 47 или 55 неподвижным двигателям.

Понятие неподвижного двигателя является трудным для понимания. Современному уму 
представляется, что причиной изменения должно быть предшествующее изменение и 
что если бы Вселенная была всегда совершенно неподвижной, то она должна была бы 
вечно оставаться таковой. Чтобы понять, что Аристотель имеет в виду, мы должны 
принять во внимание то, что он говорит о причинах. Согласно Аристотелю, 
существует четыре рода причин, которые соответственно называются материальной, 
формальной, движущей и целевой причиной. Обратимся опять к человеку, который 
создает статую. Материальной причиной статуи является мрамор, формальной 
причиной является сущность статуи, которая должна быть произведена, движущей 
причиной является соприкосновение резца с мрамором и целевой причиной является 
цель, которую скульптор имеет в виду. В соответствии с современной 
терминологией слово «причина» ограничивалось бы движущей причиной. Неподвижный 
двигатель можно рассматривать как целевую причину: он дает цель для изменения, 
которое, по существу, является эволюцией в направлении достижения подобия с 
Богом.

Я говорил, что Аристотель не был глубоко религиозным по своему темпераменту, но 
это правильно только отчасти. Можно было бы, вероятно, несколько свободно 
истолковать один аспект его религии следующим 
образом:
Бог существует вечно как чистая мысль, счастье, полное самозавершение без 
каких-либо неосуществленных целей. Чувственный мир, наоборот, несовершенен, но 
он обладает жизнью, желанием, мыслью несовершенного рода и стремлением. Все 
живые вещи в большей или меньшей степени осознают Бога, и их влекут к действию 
восхищение и любовь к Богу. Таким образом, Бог есть целевая причина всякой 
деятельности. Изменение состоит в придании формы материи, но там, где речь идет 
о чувственных вещах, всегда остается субстрат материи. Один Бог состоит из 
формы без материи. Мир постоянно развивается в направлении большей степени 
формы и, таким образом, становится постепенно более подобен Богу. Но этот 
процесс не может быть завершен из-за того, ч