иру, от 
которого она была в значительной мере отрезана датчанами. Как только норманны 
обосновались в Нормандии, они дали возможность Франции возродиться и сами 
материально способствовали этому процессу.

Термин «века мрака», которым мы пользуемся для обозначения периода от 600 до 
1000 года, свидетельствует о совершенно излишней концентрации нашего внимания 
на Западной Европе. В Китае на этот период приходится правление династии Тан. 
Это великая эпоха китайской поэзии и во многих других отношениях 
замечательнейшая эпоха. На огромной территории от Индии до Испании расцвела 
блестящая цивилизация ислама. Не надо думать, будто то, что в это время было 
потеряно для христианского мира, было потерей для цивилизации; дело обстояло 
совсем наоборот. По тогдашнему положению Западной Европы никто не мог бы 
сказать, что позднее она займет главенствующее положение в мире по могуществу и 
культуре. Нам кажется, что понятие цивилизации исчерпывается понятием 
западноевропейской цивилизации, но это ограниченная точка зрения. Большую часть 
культурного содержания нашей цивилизации мы получили от народов восточного 
Средиземноморья — греков и евреев. А вот как обстоит дело с могуществом: 
Западная Европа занимала главенствующее положение в мире со времени Пунических 
войн до падения Рима — грубо говоря, на протяжении шести столетий, с 200 года 
до н.э. до 400 года н.э. После этого ни одно государство Западной Европы не 
могло сравниться по могуществу с Китаем, Японией или Халифатом. Превосходством, 
достигнутым после Возрождения, мы обязаны отчасти науке и научной технике, 
отчасти тем политическим учреждениям, которые были постепенно созданы в период 
средневековья. Но если исходить из природы вещей, то нет никаких оснований 
считать, что это превосходство должно сохраниться и в будущем. В настоящей 
войне Россия, Китай и Япония показали себя великими военными державами. Нет 
ничего невероятного в предположении, что на протяжении нескольких ближайших 
столетий цивилизация, если она только уцелеет, будет более многообразной, чем 
она была со времени Возрождения. Существует империализм культуры, который еще 
труднее преодолеть, чем империализм силы. После того как Западная империя пала, 
вся европейская культура еще долго — по существу, вплоть до Реформации — 
сохраняла окраску римского империализма. Ныне она для нас отдает 
западноевропейским империализмом. Мне думается, что если нам суждено дышать 
полной грудью в том мире, который установится после настоящей войны, то мы 
вынуждены будем в своих мыслях признать равенство Азии, причем не только в 
политическом, но и в культурном отношении. Не знаю, какие изменения это вызовет,
 но в одном я уверен: изменения эти будут глубокими и имеющими величайшее 
значение.




Глава VIII. ИОАНН 
СКОТ

Иоанн Скот (или по-латыни Иоганн Скотус), к имени которого иногда еще 
прибавляют Эриугена или Эригена, является самой изумительной личностью IX 
столетия; если бы он жил в V или даже в XV столетии, он поражал бы нас в 
меньшей мере. Иоанн Скот был ирландцем, неоплатоником, блестящим знатоком 
греческого языка, пелагианцем, пантеистом. Значительную часть своей жизни Иоанн 
Скот провел под покровительством Карла Лысого, короля Франции, и хотя он 
придерживался далеко не ортодоксальных взглядов, он сумел, насколько нам 
известно, избежать преследований. Разум он ставил выше веры, а авторитет 
церковников ни во что не ставил; тем не менее они сами, чтобы разрешить свои 
споры, обращались к его авторитетному мнению.

Чтобы понять появление такого человека, мы должны предварительно обратить свое 
внимание на развитие ирландской культуры в столетия, последовавшие за смертью 
св. Патрика. Помимо того в высшей степени досадного факта, что св. Патрик был 
англичанином, надо отметить еще два обстоятельства, едва ли менее досадные: 
во-первых, христиане имелись в Ирландии еще до прибытия сюда св. Патрика; 
во-вторых, что бы он ни сделал для ирландского христианства, ирландская 
культура ему ничем не была обязана. Когда Галлия (рассказывает один галльский 
писатель) подверглась нашествию варваров, сначала Аттилы, а затем готов, 
вандалов и Алариха, «все ученые мужи по эту сторону моря бежали, причем в 
страны, расположенные по ту сторону моря, особенно в Ирландию, и куда бы они 
затем ни прибывали, приносили жителям тех мест огромное преуспеяние в науках» 
[313 - Cambridge Medieval History. Vol. III, p. 501.]. Если кто-либо из этих 
ученых искал убежища в Англии, то их должна была ждать неминуемая смерть от 
англов, саксов и ютов; тем же, кто бежал в Ирландию, удалось, действуя 
совместно с миссионерами, перенести сюда значительную часть тех знаний и 
цивилизации, которые исчезли на континенте. Есть все основания полагать, что на 
протяжении VI, VII и VIII столетий среди ирландцев сохранялось знание 
греческого языка, а также основательное знакомство с латинскими классиками [314 
- Этот вопрос тщательно разбирается в книге Cambridge Medieval History, vol. 
III, ch. XIX, где делается заключение в пользу греческого языка в Ирландии.]. В 
Англии греческий язык был известен со времени Теодора, архиепископа 
Кентерберийского (669-690), который сам был греком и образование получил в 
Афинах; на севере знание греческого языка могло быть приобретено также через 
посредство ирландских миссионеров. «В конце VII столетия, — говорит Монтегю 
Джемс, — Ирландия была страной, которая превосходила все другие по жажде знаний,
 и преподавательская деятельность била здесь ключом. Латинский язык (и в 
меньшей мере греческий) изучался с на