ся поддержки христиан как единого организованного 
блока, нужно было оказать им покровительство. Какие бы размеры ни принимала 
существовавшая антипатия к христианам, она была неорганизованной и в 
политическом отношении бесплодной. Вероятно, Ростовцев прав, считая, что 
христиане составляли значительную часть армии и что именно это обстоятельство 
оказало решающее влияние на Константина. Но как бы ни обстояло дело в 
действительности, неоспоримо, что даже тогда, когда христиане составляли 
меньшинство населения, они располагали своего рода организацией, что было для 
того времени совершенно новым явлением (хотя и обычным в наши дни); наличие 
такой организации превращало христиан в политически влиятельную группу, 
способную оказывать давление, которой не противостояли никакие другие группы, 
также способные оказывать давление. Это было естественным следствием того, что 
христиане фактически монополизировали религиозное рвение, а такое рвение они 
переняли от евреев.

К несчастью, как только христиане приобрели политическое могущество, они 
обратили свое рвение друг против друга. И до Константина были ереси, и даже в 
немалом числе, но тогда приверженцы ортодоксии были лишены средств карать своих 
противников. Когда же христианство стало государственной религией, перед 
церковниками открылась перспектива богатой награды в виде могущества и 
богатства; началась борьба за избрание на церковные должности, да и 
теологические распри часто оказывались лишь распрями ради мирских благ. Сам 
Константин в какой-то мере сохранял нейтралитет по отношению к спорам теологов, 
но после его смерти (337 год) его преемники (за исключением Юлиана Отступника) 
в большей или меньшей степени покровительствовали арианам до вступления на 
престол Феодосия в 379 году.

Героем этого периода является Афанасий (ок. 297-373 годов), который в течение 
всей своей долгой жизни был самым неустрашимым поборником никейской ортодоксии.

Своеобразной чертой, отличающей период от Константина до Халкедонского собора 
(451 год), является то, что теология приобрела политическое значение. Два 
вопроса, один за другим, приводили в волнение христианский мир: сначала — о 
природе Троицы, а затем — доктрина воплощения. Во времена Афанасия на передний 
план выдвинулся лишь первый из этих вопросов. Арий, образованный священник из 
Александрии, отстаивал мнение, что Сын не равен Отцу, но был сотворен Им. В 
более ранний период это воззрение могло бы и не вызвать большой вражды, но в IV 
столетии оно было отвергнуто большинством теологов. В конечном счете 
восторжествовало воззрение, что Отец и Сын были равны и тождественны по 
субстанции; но они были разными личностями. Воззрение, согласно которому Отец и 
Сын были не разными личностями, а лишь различными выражениями одного и того же 
Существа, было объявлено сабеллианской ересью, по имени ее основателя Сабеллия. 
Ортодоксии, таким образом, приходилось шагать по весьма узкой тропе: тем, кто 
чрезмерно подчеркивал различие между Отцом и Сыном, грозила опасность арианства,
 тем же, кто чрезмерно подчеркивал их тождество, грозила опасность 
сабеллианства.

Доктрины Ария были осуждены Никейским собором (325 год) подавляющим 
большинством голосов. Несмотря на это, разные теологии выдвигали различные 
модификации арианства, которые пользовались покровительством императоров. 
Афанасий, который с 328 года до самой своей смерти был епископом Александрии, 
из-за своей ревностной приверженности никейской ортодоксии постоянно находился 
в изгнании. Афанасий пользовался огромной популярностью в Египте, который в 
течение всей этой полемики непоколебимо следовал за ним. Любопытно, что в ходе 
теологической борьбы ожили национальные (или по крайней мере местные) чувства, 
которые, казалось, совершенно угасли после римского завоевания. Константинополь 
и Азия склонялись к арианству; Египет фанатически поддерживал Афанасия; Запад 
хранил непоколебимую верность декретам Никейского собора. После окончания 
арианской полемики вспыхнули новые споры более или менее сходного характера, в 
которых Египет впадал в ересь в одном направлении, а Сирия — в другом. Эти 
ереси, преследовавшиеся приверженцами ортодоксии, подорвали единство Восточной 
империи и тем самым облегчили мусульманское завоевание. Сам по себе факт 
возникновения сепаратистских движений не вызывает удивления, но любопытно, что 
они неизменно оказывались связанными с самыми утонченными и трудными для 
понимания теологическими вопросами.

Императоры с 335 до 378 года в меру своей смелости оказали покровительство 
более или менее арианским воззрениям; единственным исключением был Юлиан 
Отступник (годы правления 361—363), который, как язычник, хранил полный 
нейтралитет по отношению к внутренним распрям христиан. Наконец, в 379 году 
император Феодосий оказал решительную поддержку католикам, и они одержали 
полную победу на всей территории империи. Именно на этот период триумфа 
католицизма приходится большая часть жизни св. Амвросия, св. Иеронима и св. 
Августина, о которых речь пойдет в следующей главе. Однако этот период на 
Западе сменился новым периодом господства арианства, носителями которого были 
готы и вандалы, завоевавшие большую часть Западной Империи, поделив ее между 
собой. Господство их длилось около ста лет; на исходе этого столетия оно было 
уничтожено Юстинианом, лангобардами и франками, из которых Юстиниан и франки (а 
в конечном итоге и лангобарды) были приве