устройстве человеческих дел. Те же, кто упрямо искал где-нибудь разумное, 
уходили в себя и решали, как Сатана у Мильтона, 
что:
		Ум — свой, особый мир. И он в себе, внутри,
		Способен превратить рай в ад и сделать рай из ада.

Ни у кого, кроме своекорыстных авантюристов, не осталось побуждения 
интересоваться общественными делами. После блестящего периода завоеваний 
Александра эллинистический мир превратился в хаос из-за отсутствия деспота, 
достаточно сильного, чтобы достичь прочного превосходства, или из-за отсутствия 
принципа, достаточно могущественного, чтобы обеспечить сплоченность общества. 
Ум греков при столкновении с новыми политическими проблемами показал свою 
полную неспособность их решить. Римляне, несомненно, были глупы и грубы в 
сравнении с греками, но они по крайней мере создали порядок. Старый беспорядок 
дней свободы был терпим, потому что каждый гражданин пользовался долей этой 
свободы; но новый, македонский беспорядок, навязанный подданным неумелыми 
правителями, был совершенно невыносим, гораздо более невыносим, чем последующее 
подчинение Риму.

Широко распространены были общественное недовольство и страх перед революцией. 
Заработная плата свободных работников упала, надо полагать из-за конкуренции 
труда восточных рабов; а тем временем цены на товары широкого потребления росли.
 Мы видим, что уже в самом начале своей карьеры Александр находил время 
заключать договоры, предназначенные для того, чтобы держать бедных в подчинении.
 «В договорах, заключенных в 335 году до н.э. между Александром и государствами 
Коринфской лиги, предусматривалось, что Совет лиги и представитель Александра 
должны были смотреть за тем, чтобы ни в одном городе лиги не было ни 
конфискации личной собственности, ни раздела земли, ни аннулирования долга, ни 
освобождения рабов для целей революции» [181 - W. W. Tarn. The Social Question 
in the Third Century // The Hellenistic Age. Cambridge, 1923. Этот очерк 
исключительно интересен и содержит много фактов, которые нелегко найти где-либо 
в другом месте.]. Храмы в эллинистическом мире были банкирами: им принадлежал 
золотой запас, и они контролировали кредит. В начале III века до н.э. храм 
Аполлона на Делосе давал деньги взаймы из 10 процентов; ранее процент был выше 
[182 - W. W. Tarn. The Social Question in the Third Century.].

Свободные работники, находившие заработную плату недостаточной даже для 
удовлетворения самых насущных потребностей, если они были молоды и сильны, 
могли наняться в солдаты. Жизнь наемного солдата, несомненно, была полна 
опасностей и трудностей, но зато в ней имелись и большие возможности. Могла 
быть добыча в каком-нибудь богатом восточном городе, мог представиться случай 
выгодного мятежа. Для командира, должно быть, опасно было попытаться распустить 
свою армию, и, возможно, эта опасность была одной из причин, почему войны почти 
не прекращались.

Старый гражданский дух более или менее сохранялся в старых греческих городах, 
но не в новых, основанных Александром, не исключая и Александрии. В самые 
ранние времена новый город всегда являлся колонией переселенцев из 
какого-нибудь старого города и оставался связанным со своим отчим городом узами 
чувства. Такого рода чувство имело большую устойчивость, как показала, например,
 дипломатическая деятельность города Лампсака на Геллеспонте в 196 году до н.э. 
Этому городу-колонии угрожало подчинение царю Антиоху III из династии 
Селевкидов, и он решил обратиться в Рим за защитой. Было направлено посольство, 
но оно не поехало прямо в Рим; несмотря на огромное расстояние, прежде 
направилось в Марсель, который, подобно Лампсаку, был колонией Фокеи и к 
которому, кроме того, дружественно относились римляне. Граждане Марселя, 
выслушав речь посла, немедленно решили послать свою собственную дипломатическую 
миссию в Рим, чтобы поддержать родственный город. Галлы, которые жили дальше в 
глубь страны от Марселя, присоединились к марсельцам и направили письмо своим 
землякам в Малой Азии, галатам, предлагая Лампсаку свою дружбу; Рим, 
естественно, был рад предлогу вмешаться в дела Малой Азии, и благодаря 
вмешательству Рима Лампсак сохранил свою свободу, пока это не стало неудобным 
для римлян [183 - Bevan. House of Seleucus. Vol. II, p. 45—46.].

Вообще правители Азии называли себя филэллинами и находились, насколько 
позволяли политика и военные нужды, в дружественных отношениях со старыми 
греческими городами. Эти города желали и (когда могли) требовали как своего 
права демократического самоуправления, освобождения от дани и свободы от 
царского гарнизона. Стоило тратить время на то, чтобы примирять их, потому что 
они были богаты, могли поставлять наемных солдат и многие из них обладали 
важными гаванями. Но если они становились на сторону тех, кто проигрывал в 
гражданской войне, они открывали дорогу для полного своего завоевания. В целом 
Селевкиды и другие династии, которые постепенно возникали, обращались с ними 
терпимо, но бывали и исключения.

Новые города, хотя они и имели некоторую долю самоуправления, не обладали теми 
же традициями, что и старые города. Граждане этих городов были не однородного 
происхождения, но являлись выходцами из всех частей Греции. Это были в основном 
авантюристы типа конкистадоров или поселенцев в Иоганнесбурге, неблагочестивые 
пилигримы, подобные ранним греческим колонистам или пионерам Новой Англии. 
Следовательно, ни один основанный Александром город не представлял собой 
сильной политической единицы. Это было удобством с точки зрения царской власти, 
но слабостью в смысле распространения эллинизма.

Влияние негреческой религии и предрассудков на эллинис