ьную любознательность людей, ум человека 
восставал против этого, возникала неизбежная реакция, выражавшаяся в 
нетерпимости ко всем официальным авторитетам и приводившая к резкому 
возбуждению эмоциональной жизни, долго подавляемой дисциплиной обрядовой 
религии. Упанишады развивали дух пытливости, хотя они считали необходимым 
опираться на старую ведийскую веру. Если мы позволим мысли укрепиться в своих 
правах, то невозможно будет установить для нее границы. Вводя новые формы 
исследования, формируя новый склад ума, мыслители упанишад, более чем кто-либо 
другой, способствовали упорядочению известных направлений мысли. Своими 
философскими дискуссиями они вносили изменения, полное значение и направление 
которых было скрыто даже от них самих. Необходимо отметить, что в то время как 
философия упанишад получила свое развитие в западной части долины Ганга, на 
востоке она хотя и распространилась, но не была так глубоко усвоена. Западные 
теории не принимались на востоке без дебатов и дискуссий. 

К тому же наступил политический кризис, посеявший смятение в умах людей. Среди 
небольших государств, которые были созданы в то время, существовали мелкие 
раздоры. Пришедшие извне захватчики нарушали мирную жизнь страны. Раздавались 
громкие сетования на вырождение века, вожделения царевичей, людскую жадность. 

"Я вижу богатых в этом мире, – говорит буддистская сутта. – Из богатств, 
которые они приобрели в своем безумии, они ничего не дают другим; они жадно 
накапливают богатства и все дальше и дальше заходят в своей погоне за 
наслаждениями. Царь, даже если бы он завоевал все царства земли, если бы он был 
правителем всей земли по эту сторону моря до самого берега океана, – он все же 
не успокоился бы и алчно домогался бы тех владений, которые находятся по другую 
сторону моря. Царь и многие другие люди с неудовлетворенными желаниями 
становятся добычей смерти... и ни родные, ни друзья, ни знакомые не спасут 
умирающего человека; наследники забирают его имущество, а он получает награду 
за свои дела; того, кто умирает, не сопровождают ни его сокровища, ни жены, ни 
дети, ни имущество, ни царство"2. 

Чувство неудовлетворенности, упадок государства и общественной жизни, потеря 
надежды в этом мире, присущая человеку неуверенность в своих силах – все это 
направляло внимание индивида на изучение своей души и своих эмоций. Были и 
такие, которые стремились к святости и не заботились о несовершенной и 
преходящей жизни, в надежде достигнуть какого-то отдаленного мира грез, в 
котором не будет ни греха, ни продажности и который остается одним и тем же 
вчера, сегодня и вечно. Почти все отворачивались от жизни, полной утомления, 
отвращения и отчаяния. Обольщение настоящим уступало очарованию потустороннего. 
Люди жадно искали кратчайший путь к спасению. Глубокое сознание бренности всего 
земного было вдохновением времени. Представление о добром боге, естественно, 
связывалось с верой в моральное руководство миром. Когда возникает подозрение 
относительно природы жизни на земле, вера в бога ослабевает. Когда каждый 
считает, что жизнь есть страдание, или, по крайней мере, сомнительное благо, 
нелегко продолжать придерживаться старой веры. Вера, существовавшая веками, 
рассеялась как сон. Престиж авторитета упал, и традиционные связи ослабли. В 
этом мятеже мыслей, возникшем вследствие разрушения веры и провозглашения 
независимости человека, на первый план выдвигаются поверхностное умозрение и 
многочисленные фантазии в области метафизики. Люди этой эпохи, подавленные 
растущим чувством моральной слабости, пытались найти какую-либо духовную опору. 
Мы видим материалистов, настаивающих на существовании чувственного мира, 
буддистов с их ценным психологическим учением и высоким нравственным принципом. 
Если некоторые с отчаянием утопающего цеплялись за веды, то реформаторы ставили 
перед собой моральную задачу вести совершенную жизнь и свершать добрые деяния, 
намеренно отказываясь размышлять о возможности потустороннего. Аскеты, 
тиртханкары, или "искатели брода", претендовали на то, чтобы быть открывателями 
новых путей. Гаутама и Вардхамана были наиболее выдающимися реформаторами. В 
буддистских работах упоминаются и другие учителя, распространявшие ересь: 
скептик Санджая, отвергавший всякое познание я и ограничивавший свои 
исследования вопросом достижения умиротворения [34]; материалист Аджита 
Кешакамбалин, отрицавший всякое интуитивное познание и рассматривавший человека 
как продукт четырех элементов, соединения которых распадаются с н