вость201. Это дух бескорыстия, передаваемый посредством тапаса или тьяги. 


"Не через карму, не через потомство, а через самоотречение может быть 
достигнуто бессмертие"202. 

Чхандогья упанишада говорит: "шраддхатапах"203. Вера – это аскетизм. Чтобы 
добиться освобождения от уз внешних вещей, не нужно уходить в уединение леса и 
увеличивать лишения и эпитимьи, чтобы таким образом можно было сбросить 
последние остатки земной зависимости. "Ты получишь наслаждение посредством 
самоотречения", – говорит Иша упанишада. Мы можем наслаждаться миром, если мы 
не обременены отравой мирских богатств; мы владыки мира, если мы не таим 
какой-либо алчной мысли. Наши наслаждения в этом мире находятся в прямой 
пропорции к нашей бедности. Призыв к самоотречению, понимаемому как устранение 
чувства обособленности и развитие бескорыстной любви, является сущностью каждой 
истинной религии204. 

В послеведийский период в индийской мысли произошли изменения205. Вызванные 
аскетизмом Атхарваведы, развились мистические тенденции. В период гимнов 
Ригведы имело место нечто вроде эгоистической непринужденности наслаждений. Но 
духовные стремления человеческой души взяли верх, и в период упанишад ясно 
слышался протест против тирании чувств. Не будет больше дух, беспомощный и 
жалкий, следовать за неистовствующей и предающейся разгулу плотью. Однако этот 
дух отречения не выродился в упанишадах в безумный аскетизм более позднего 
времени, когда упивались сожжением и тому подобной практикой аскетизма. По 
примеру Будды, Бхарадваджа протестует как против мирской жизни, так и против 
аскетизма206. Мы можем даже сказать, что этот не знающий меры фанатический 
аскетизм не является показателем подлинного отречения, а скорее только другой 
формой эгоизма. Попытки добиться спасения в одиночку, воплощенные в теории, что 
своя душа дороже всех мирских душ, вместе взятых, не являются выражением 
подлинной скромности духа. Упанишады требуют от нас работы, но бескорыстной. 
Праведный человек – это не тот, который оставляет мир и удаляется в монастырь, 
а тот, кто живет в миру и любит объекты мира не ради их самих, но ради того 
бесконечного, что в них содержится, ради того универсального, что в них 
скрывается. Для него бог имеет безусловную ценность, а все объекты обладают 
производной ценностью, как проводники целого или как пути к богу. Каждый 
выполненный общественный долг, каждая принесенная личная жертва помогает 
осознанию я. Мы можем быть отцами, ибо это путь преодоления (перехода предела) 
нашей узкой индивидуальности и отождествления нас самих с более широкими целями.
 Человеческая любовь – это тень божественной любви. Мы можем любить наших жен 
ради радости, которая горит в сердце вещей. "Поистине не ради мужа дорог муж, а 
муж дорог ради Атмана", – говорят упанишады. То же самое утверждается в 
применении к женам, сыновьям, царствам, кастам брахманов и воинов (кшатриев), 
странам света, богам, живым творениям и вселенной. Все они существуют здесь не 
ради самих себя, а ради Вечного207. Объекты мира представляют собой не приманку 
для греха, а пути к божественному блаженству. Когда хотя бы раз мы имеет 
правильное видение, мы можем достичь богатства и т.д.208 "Тато мы шриям аваха". 
"После этого принеси мне богатство". И Шанкара указывает, что богатство 
является злом для духовно не возродившихся, а не для мудрого человека. Вещи 
мира, видимо не божественные, представляют собой вечный вызов, брошенный 
духовной душе. Ей приходится бороться с их независимостью и превращать их в 
выражение божественного. Она совершает всю работу в этом духе отрешенности. 

"Отрешиться – это значит освободиться от всех уз, которые привязывают душу к 
земле, стать независимым от всего подлунного, не опираться ни на что временное. 
Это значит – не обращать никакого внимания на то, что другие люди скажут или 
подумают о нас, или сделают; идти на работу так же, как солдаты идут на 
сражение, не заботясь о последствиях, расценивать хорошую репутацию, честь, имя,
 удобные обстоятельства, комфорт, людские привязанности как ничто, если 
религиозное обязательство потребует пожертвовать ими"209. 

Упанишады требуют для духовной борьбы некоторой физической подготовки. Как 
очистителями тела для этого пользуются очищением, постом, воздержанием, 
уединением и т.д. "Пусть мое тело станет здоровым, пусть мой язык станет 
необычайно благозвучным, пусть я много услышу своими ушами"210. Это не значит, 
что следует презирать тело как путы и обузу для человеческой души. Равным 
образом это очищение тела, освобождение от чувственного и развитие духовного не 
имеют ничего общего с самоистязанием211. К тому же в Чхандогья упанишаде212 
говорится, что мир Брахмана принадлежит тем, кто находит его при помощи 
брахмачарьи. Брахмачарья это дисциплина, которой подвергается ученик, если он 
изучает ее под руководством гуру. Это не аскетическое удаление от мира, ибо та 
же самая упанишада в VIII.5 приравнивает брахмачарью к принесению 
жертвоприношений. Это выглядит так, как если бы эти высказывания служили 
предостережением против ложного толкования брахмачарьи как отчужденности от 
мира. Тело – это слуга души, а не