ищут чего-то устойчивого здесь, 
среди неустойчивых вещей"192. 

Человек испытывает боль, когда он отделен от бога, и нет ничего другого, кроме 
единения с богом, что смогло бы удовлетворить его духовный голод193. Ничем не 
связанные стремления души к идеально прекрасному, несказанно чистому не могут 
быть удовлетворены объектами, ограниченными в пространстве, во времени и 
скованными чувствами. Есть много людей, которые хотят осуществить идеал 
абсолютно достойного существования в любви к другому существу. Поскольку это 
существо является другим человеческим я, существующим в пространстве и времени, 
этот идеал никогда не достижим. Искать полноту любви и красоты в другом 
человеческом существе, мужчине или женщине, – это самообман. Совершенное 
осуществление может быть только в Вечном. Но для этого необходима отрешенность 
от мира и его привязанностей. С самого начала были люди, которые искали 
освобождения от печалей в удалении от этого мира. Было много таких, которые 
оставляли жену и детей, все имущество и странствовали, как нищенствующие монахи,
 ищущие спасения души в бедности и чистоте жизни. Эти группы аскетов, которые 
разрывали узы, связывавшие их с семейной жизнью, подготовили путь для 
монашества буддистов. Жизнь святого самоотречения была признана главным путем к 
освобождению. 

Отсюда следует, что упанишады настаивают на духовной стороне морали и придают 
большое значение мотиву поведения. Внутренняя чистота важнее, чем внешнее 
подчинение. Упанишады не только говорят "не укради", "не убий", но они также 
провозглашают "не домогайся чужого" или "не ненавидь или не поддавайся гневу, 
злости и жадности". Разум должен быть очищен, ибо нет смысла обрезать ветви, 
оставляя корни целыми. О поведении судят по его субъективной ценности, по 
степени приносимой им жертвы. Упанишады требуют от нас рассматривать весь мир 
как рожденный богом, подобно я человека. Если акцентирование этой доктрины 
истолковывается как сведение всякой любви, в конечном счете, к добродетельно 
направленному эгоизму, то упанишады действительно допускают, что нравственность 
и любовь являются формами высшего самосознания, ко они возражают только против 
слова "эгоизм" со всем тем, что с ним связано. Яджнявалкья утверждает, что 
себялюбие лежит в основе всех других видов любви. Любовь к богатству и 
собственности, к племени и стране – это особенные формы себялюбия. Любовь 
конечного имеет только прикладную ценность, в то время как любовь вечного имеет 
внутреннюю сокровенную ценность. "Сын дорог ради вечного в нем". Конечные 
объекты помогают нам осознать я. Только любовь вечного представляется высшей 
любовью, которая сама является своей собственной наградой, ибо бог есть 
любовь194. Любить бога – блаженство, не любить его несчастье. Любить бога – это 
обладать познанием и бессмертием; не любить его – потеряться в сомнении и 
заблуждении, печали и смерти195. В каждой истинной религии имеется тот же самый 
доминирующий мотив, что и у нас. 

"Тот, кто грешит против меня, причиняет вред своей собственной душе. Все они, 
кто ненавидит меня, – любят смерть"196 

Грешники – это убийцы своих душ, согласно упанишадам – "атмахано джанах". 
Упанишады требуют от нас отрешиться от эгоистических устремлений, но не от всех 
интересов. Отрешенность от я и привязанность к богу – вот чего требуют 
упанишады. Идеальный мудрец имеет желания, но они не являются эгоистическими. 

"Тот, кто не имеет желаний, кто находится за пределами желаний, чьи желания 
удовлетворены, чьим желанием является душа, будучи равным Брахману, достигает 
Брахмана"197. 

Кама, от которой нам рекомендуется отказаться, – это не желание как таковое, а 
только животное желание, вожделение, страстное желание грубого человека. 
Освобождение от камы обязательно, но оно недолжно быть чисто пассивным. Нам 
рекомендуют освобождать самих себя от тирании вожделения и алчности, от 
увлечения внешними вещами, от выполнения инстинктивных стремлений198. Желание 
как таковое не запрещается. Все зависит от объекта желания. Если желание 
человека плотское – он становится прелюбодеем; если его желание направлено к 
красоте – он художник; если его желание бог – он святой. Усиленно 
расхваливаются желания спасения и познания. Проводятся различия между 
искренними желаниями и фальшивыми199, и нам рекомендуется придерживаться 
искренних желаний. Сыновняя почтительность к родителям и привязанность 
Начикетаса, сильная любовь и почитание Савитри не являются проступками. Владыка 
всякого творения имеет каму в смысле желания. "Он пожелал (акамаята), чтобы и я 
стал многим". Если Владыка имеет желания, почему не должны иметь их мы? Мы не 
находим в упанишадах какого-либо огульного осуждения привязанностей. Нам 
рекомендуется выкорчевывать гордость, обидчивость, вожделение и т.п., а не 
нежные чувства любви, жалости и сострадания. Правда, в некоторых местах 
упанишады говорят о тапасе как о средстве духовного осознания. Однако тапас 
только означает развитие духовных сил, освобождение души от рабского подчинения 
телу, строгое размышление или возбуждение ума, "чей тапас состоит из самой 
мысли"200. Жизнь – это большой праздник, на который мы приглашены, где мы можем 
показать тапас, или самоотречение, дану, или терпимость, арджавам, или 
правильное поведение, ахинсу, или непричинение вреда жизни, и сатьявачанам, или 
правд