н отходил ко сну. Они связываются с его мыслями,
 а не отлетают к мыслям кого-либо другого. Это постоянство переживаний 
вынуждает нас допустить постоянное я, лежащее в основе содержания сознания. То, 
что существует во сне – без каких-либо созерцаемых объектов, – представляет 
собой я. Зеркало не разобьется вдребезги от того только, что в нем ничего не 
видно. Праджапати стремится вывести абсолютное верховенство субъекта над 
объектом – истину тезиса Яджнявалкьи о том, что даже в том случае, когда все 
объекты затемняются, субъект остается неизменным. 

"Когда солнце садится, когда заходит луна и когда гаснет огонь, лишь я имеет 
свой свет"40. 

Но Индра был для Праджапати слишком большим психологом. Он чувствовал, что это 
я, свободное от всех телесных переживаний, от бесформенной массы сновидений и т.
д., это беспредметное я является голой фикцией. Если я – не то, что познает, 
чувствует и реагирует, если оно отделено от всего этого и в нем, таким образом, 
выхолощено его содержание, то что же остается? "Ничего, – говорит Индра. Быть 
свободным от всего – это значит стать ничем"41 Гаутама Будда проводит аналогию 
с деревом и спрашивает: что же останется от дерева, если, предположим, мы 
сорвем его листья, обрубим его ветви, сдерем с него кору и т.д.? Сними у 
луковицы слои один за другим, и что же останется? Ничего. Брэдли отмечает: 

"Ego, которое претендует на что-то, будь то до или за пределами его конкретного 
физического наполнения, – это грубая фикция, просто уродство и потому не может 
быть приемлемым"42. 

С этой точки зрения в состоянии сна без сновидений я отсутствует вовсе. Локк 
заявляет, что каждый сонный кивок подрывает теорию я. 

"Во сне и в состоянии транса ум не существует, там нет времени, нет 
последовательности идей. Сказать, что ум существует без мышления, – это 
противоречие, бессмыслица, ничто"43. 

Видимо, Индра был эмпиристом за много веков до Локка и Беркли. 

"Если душа во время полного сна без сновидений совсем не думает, не чувствует и 
ничего не желает, то является ли она вообще душой, и если да, то какова она?" – 
спрашивает Лотце. "Как часто дается ответ, что если бы это могло случиться, то 
душа не имела бы бытия. Почему мы не имеем мужества сказать, что каждый раз, 
как это случается, души нет"44. 

Индра имеет смелость заявить это45. "Она действительно уничтожается". Это 
важное положение снова и снова предается забвению в индийской философии: 
отрицать внешнюю жизнь это значит уничтожить бога внутри себя. Те, кто думают, 
что мы достигаем наивысшего состояния в чистой субъективности, должны 
обратиться к диалогу Индры и Праджапати. 

По мнению Индры, состояние, свободное от ограничений, налагаемых организмом, от 
времени и пространства, от существования объектов, будет просто уничтожением. 
Это бессодержательное ego, это абстрактное cogito Декарта, это формальное 
единство Канта, этот беспредметный субъект, предполагаемый стоящим позади всего 
и не связанный эмпирическим сознанием, – все это невозможно. Как философские 
размышления, так и психологические анализы приводят к этому выводу. Однако 
Праджапати старался подчеркнуть идентичность я, которое не затронуто 
изменениями переживаний. Он особо отмечал, что хотя я не исключало 
сознательного состояния, оно не являлось сознательным состоянием. 

Доктор Мак Таггарт формулирует весь вопрос так: 

"Что заключает в себе я? Все им сознаваемое. А что оно исключает? Равным 
образом все, что им сознается. Что может оно сказать о том, что не внутри его? 
Ничего. Что может оно сказать о том, что не вне его? Одну лишь абстракцию. И 
любые попытки устранить парадокс разрушают я, ибо обе стороны неизбежно 
связываются. Если мы пытаемся представить его особым индивидом, отделяя его от 
всех прочих вещей, оно теряет все содержание, благодаря которому оно может быть 
сознательным, и тем самым утрачивает ту самую индивидуальность, которую мы 
пытались сохранить. Если же, с другой стороны, мы стараемся сохранить его 
содержание, подчеркивая включение в ущерб исключению, в таком случае сознание 
исчезает, а поскольку я не получает содержания, кроме объектов, им сознаваемых, 
то содержание тоже исчезает"46. 

Индра показывает, какая опасность связана с представлением о я как о чем-то 
трансцендентном. Я должно проявиться как подлинная жизнь целого, а не как 
простая абстракция. Следующий шаг это когда Индра объясняет Праджапати его 
затруднения в словах "поистине спящий без сновидений субъект не сознает самого 
себя, а равно и того, что существует. Оно пришло к полному уничтожению, и я не 
вижу в этом ничего хорошего"47. Праджапати указывает, что я – это единство, 
проникающее в различия и проходящее через них. Весь мир является процессом 
самореализации абсолютной мысли. "Магхаван!48 Это тело смертно, и все 
подвержено смерти. Оно – местопребывание я, которое бессмертно и бестелесно. 
Оно владелец глаза, а сам глаз является инструментом зрения. Тот, кто сознает 
что может пользоваться обонянием, и является я – нос это орган обоняния и т.д.
49 Я должно быть представлено не как абстрактный формальный принцип, но как 
активное универсальное сознание, существующее, – применяя гегелевскую 
фразеологию, – как в самом себе, так и для себя. Это и простое тождество с 
самим собой, а также и различные различия. Это и субъект и объект. Объекты, 
познаваемые нами в опыте, основываются на нем. Подлинное безграничное я – это 
не то я, которое просто не имеет конца. Это не одна из ограниченных вещей, но 
основа всех их. Это универсальное я, которое и имманентно, и трансцендентно. 
Вся вселенная живет и дышит в нем. 

"Луна и солнце – его глаза, четыре стороны неба – его уши, ветер – его 
дыхание"50. 

Это яркий свет, который горит в глубине личности, универсальная акаша, из 
которой происходят в