собственного освобождения от пут закона, а путем открытия источника
закона в глубинах собственного сознания. Как говорит один из суфиев,
"невозможно понимание „Священного Писания" до тех пор, пока оно
действительно не откроется верующему так, как оно было открыто Пророку".
Именно в этом смысле в третьей стадии развития религиозной жизни и
употребляю я слово "религия" в вопросе, который намерен теперь здесь
поднять. Религия в таком смысле известна под неудачным названием
"мистицизм", что, как полагают, является жизнеотрицающим, факты
игнорирующим отношением ума, отношением, прямо противоположным
эмпирическому духу нашего времени. И все же религия, которая есть только
поиск большей жизни, есть, по существу, опыт, и она признала
необходимость опыта как своего основания задолго до того, как тому
научилась наука. Это подлинное усилие очистить человеческое сознание, и
как таковое оно столь же критично к своему уровню опыта, сколь
натурализм критичен к собственному.

Как известно, Кант был первым, кто поставил вопрос: "Возможна ли
метафизика?" Его ответ был отрицательным. Кантовская аргументация вполне
применима к реальностям, которые особенно касаются религии.
Многообразные [способности] разума, по его мнению, должны отвечать
некоторым формальным условиям для того, чтобы обрести знания. "Вещь в
себе" - это только ограниченная идея. Ее функция просто регулятивна.
Если некоторая актуальность соответствует этой идее, то она находится за
границами опыта и, следовательно, ее существование не может быть
рационально выражено. Данное заключение Канта нельзя легко принять. Было
бы справедливо возразить, что, имея в виду современные открытия науки,
такие, например, как скрытая в световых волнах природа материи, идея
универсума как акта мысли, ограниченность пространства и времени и
гейзенберговский принцип индетерминации в природе, система рациональной
теологии не так уж и плоха, как склонен был думать Кант. Но нам сейчас
нет необходимости детально рассматривать данный вопрос. Что же касается
"вещи в себе", которая недоступна чистому разуму, поскольку она
находится за пределами опыта, вывод Канта может быть принят только в том
случае, если исходить из предположения, что любой иной опыт, кроме опыта
на нормальном уровне, невозможен. Вопрос поэтому заключается в том,
является ли нормальный уровень единственным уровнем опыта обретения
знания. Кантовская точка зрения на "вещь в себе" и "вещь для нас" в
значительной мере обусловила характер его вопроса относительно
возможности метафизики. Но что если дело обстоит прямо противоположным
образом тому, что полагал Кант? Великому мусульманскому философу-суфию
Ибн ал-Араби из Испании принадлежит весьма тонкое замечание о том, что
Бог есть объект восприятия, в то время как мир - это общее понятие.
Другой мусульманский суфий, поэт и мыслитель [Фахруддин] Ираки (ум. в
1289 г.) настаивал на существовании множественности пространственных и
временных порядков, он говорил о Божественном времени и Божественном
пространстве. Возможно, то, что мы называем внешним миром, является лишь
умственной конструкцией, и существуют иные уровни человеческого опыта,
которые могут быть систематизированы другими порядками пространства и
времени - порядками, где концепция и анализ не играют той роли, какую
они играют в случае нашего нормального опыта. Можно, однако, сказать,
что уровень опыта, к которому неприменимы концепции, не способен дать
знания универсального характера, ибо только концепции могут быть
социализированы. Позиция человека, который полагается на религиозный
опыт для схватывания Реальности, должна всегда оставаться индивидуальной
и непередаваемой. Это возражение имеет Силу, если предположить, что
мистик целиком руководствуется .своими традициями, отношениями и
ожиданиями. Консерватизм в религии так же плох, как и во всякой другой
области человеческой деятельности. Он разрушает творческую свободу эго и
закрывает путь к нетривиальной спиритуальнои инициативе. В атом главная
причина, почему наша средневековая мистическая техника не в состоянии
более повторять оригинальные открытия древней Истины. Однако сам факт
того, что религиозный опыт непередаваем, не говорит еще о бесплодности
занятия религиозного человека. На самом деле непередаваемость
религиозного опыта дает нам ключ к конечной природе эго. В нашем
повседневном социальном общении мы живем и движемся как бы в
одиночестве. Мы не заботимся о том, чтобы дойти до сокровенной сути
людей. Мы относимся к последним как к простым функциям и подходим к ним
со стороны их идентичности, которая может быть концептуализирована.
Однако высшая точка религиозной жизни - более глубокое открытие эго как
индивидуума, чем его концептуально описываемая обычная самость. Именно в
контакте с Самым Реальным эго раскрывает свою уникальность, свой
метафизический статус и возможность совершенствования этого статуса.
Строго говоря, опыт, который ведет к данному открытию, не является
концептуально управляемым интеллектуальным фактом, это волевой акт,
отношение, следующее за внутренней биологической трансформацией, которую
невозможно охватить системой логических категорий. Он может воплотиться
только в акте творения мира или потрясения мира, и лишь в этой форме
содержание данного вневременного опыта может распространиться в движении
времени, сделав себя эффективно видимым в истории. Вероятно, метод
обращения с Реальностью посредством концепций вовсе не является