|
присутствие проявляет себя... есть сердце очевидца. LТо, что неподвластно
разуму, доступно сердцу" (140).
Призывая отказаться от трезвости дискурсивных рассуждений и впасть в
"замешательство", суфии тем самым освобождают человека от установок,
навязываемых ему извне; они уповают на силу раскованного, бессознательного,
инстинкта, свободную стихию воображения.
Процесс познания нередко сравнивается с опьянением, ведущим к экстазу,
безумству.
Чтоб охмелеть, не надо мне вина - Я напоен сверканьем допьяна.
Любовь моя, я лишь тобою пьян,
Весь мир расплылся, спрятался в туман, Я сам исчез, и только ты одна Моим
глазам, глядящим внутрь, видна.
Так, полный солнцем кубок пригубя,
Забыв себя, я нахожу тебя. Когда ж, опомнясь, вижу вновь черты Земного мира
- исчезаешь ты (141).
В этих стихах арабского поэта-мистика Ибн ал-Фарида великолепно передана
суть суфийского понимания познания: Истина раскрывается только в личном опыте.
Подлинное знание обретается сердцем, воссоздающим в воображении объект любви -
Бога. Эта идея получила наиболее полное выражение в творчестве Ибн Араби. Он
усматривал основную функцию воображения в гипо-стазировании того, что не
является конкретным. Сновидения, откровение и творчество - области, включенные
им в символическую деятельность воображения.
По существу, согласно суфиям, воображение служит интеллекту: выполняет
посредническую роль, абстрагируя образы, возникающие при чувственном восприятии,
прежде чем передать их разуму. С помощью разума, интуиции, воображения человек
приближается к истине. В принципе его познавательные способности неисчерпаемы,
и он обязан постоянно их совершенствовать, иначе лишь формы откроются ему, суть
же вещей останется скрытой.
Мусульманские мистики делят людей на духовную элиту, которой доступно
эзотерическое знание, и обыкновенных людей, своего рода чернь. Первые - пророки
и святые, они сродни универсальному Разуму. Обычный же человек, стремящийся
познать истину, должен вступить на путь совершенствования, предварительно
избрав наставника, чтобы следовать за ним как за проводником. Влияние
традиционного богословия, таким образом, подменяется влиянием института
суфийского наставничества. Практика орденов показывает, что шейхи являлись
неоспоримыми авторитетами, беспрекословное подчинение которым становилось
нормой поведения мюридов. В то же время суфизм готов признать существование
людей, обладающих "собственным факелом", т. е. тех, кто достигнув совершенства,
способен быть свободным от следования предписанным нормам.
Идея достижения знания путем самосовершенствования содержит в себе сильный
гуманистический заряд. Человек обретает самоценность, лучшее в нем
рассматривается как итог собственных усилий, направленных на самоактуализацию.
Знание и нравственное совершенство оказываются нераздельно связанными. Мысль о
том, что "всякий познает о Боге лишь то, что дано его собственной сущностью
(зат) (142), весьма четко и емко выражает специфику суфийской концепции знания,
высвечивая ее принципиальное отличие от мусульманской схоластики: безличной
истине противопоставляется истина личная, корпоративности - индивидуализм,
традиционализму - антитрадиционализм, теологической запрограммированности -
спонтанность интуитивного озарения. Даже тогда, когда позиция суфизма выглядит
совпадающей с официальной богословской, более пристальный взгляд позволяет
обнаружить их нетождественность.
Верно, что суфии, как и теологи, постоянно утверждают: "Бог непостижим". Но
если агностицизм исламской теологии подразумевает бессмысленность усилий,
направленных на постижение Истины, и отсюда необходимость подчинения букве
священных текстов, предписаний, диктуемых богословием, то суфизм содержит в
себе нечто иное - признание непознаваемости Абсолюта означает бессмысленность
принятия на веру каких-либо догм, требует постоянного поиска, утверждает тем
самым бесконечность процесса познания. "Тоска по скрытому знанию" - такова
закодированная суфийская формула постоянства в поиске Истины, смысл которой в
беспредельности человеческих дерзаний. Такая установка суфизма превращала его в
потенциального союзника философии, позволив Ибн Сине назвать суфиев "братьями
во истине", несмотря на присущий мистикам скепсис по отношению к философскому
методу познания - рационализму, а также разнонаправ-ленность мистического и
философского познания. Для суфия знание открывает связь человека с Богом, оно
всегда единично, индивидуально, интериоризовано. Знание же, которое ищет
философ, нацелено на выход в сферу общности, общезначимости, обращено на
постижение окружающего мира.
В отличие от других направлений мусульманской мысли, представители фалсафа
не просто признают роль разума в процессе познания, но создают учение о разуме
как высшей способности человека и мериле истины. "Символом греческой философии"
в мусульманском мире стал Ибн Сина. В знаменитом трактате "Даниш-намэ" ("Книга
знаний") он называет логику наукой-мерилом (на фарси таразу, букв. "весы"),
доказывая, что "всякое знание, которое не взвешено на весах [разума], не
является достоверным и, следовательно, не является истинным знанием" (143).
Ибн Сина различает три вида доказательств: силлогизм, индукцию и аналогию,
из которых наиболее достоверным считает силлогизм. Он детально описывает все
виды доказательства, прежде чем перейти к рассмотрению философских наук,
разделяемых им на два основных вида: науку теоретическую и науку практическую.
Каждая из них, в свою очередь, распадается на три науки. Практическая наука
включает науку об управлении народом (она бывает двух видов: а) о том, какими
|
|