ньяя-вайшешике логика обрела статус протонаучной дисциплины, основываясь на 
"реалистической" онтологии, она вступила в острое противоречие с буддийской 
логикой. Первым из буддийских мыслителей, ниспровергшим логику ньяя-вайшешики, 
был Нагарджуна (ок. IV в.), положивший начало продлившейся на тысячелетие 
полемике по проблемам эпистемологии между двумя основными подходами индийской 
религиозно-философской традиции: так называемым реалистическим и 
идеалистическим. 
   Индийская реалистическая онтология признавала реальность внешнего мира и 
отсюда возможность его познания индивидом. "Не существует ни врожденных идей, 
ни априорных принципов. Вер приходит к познающему индивидууму извне... Познание.
.. постигает внешнюю реальность, реальность саму по себе" (112). 
   Прямо противоположна онтологическая установка буддизма, отрицающая 
реальность существования как бытия, так и небытия. "Будда учил, - утверждает 
Нагарджуна, - избегать [крайностей теорий] возникновения и уничтожения. Поэтому 
нирвана логически не связана ни с бытием, ни с небытием. Если бы нирвана была 
двоякой - и бытием и небытием, то и освобождение было бы и бытием и небытием. 
Но это логически невозможно... Прекращение всех восприятии и прекращение всех 
умо-миро-проявлений (prapaca) - вот благо (113). Отсюда и отказ Будды 
рассуждать или отвечать на какие-либо метафизические вопросы, он предпочитал 
этому молчание. Парадокс, однако, заключается в том, что, несмотря на все 
вышесказанное, именно буддисты проявили себя как наиболее искусные мастера 
диалектической логики, приемы которой были применены ими в полемике со своими 
идейными противниками в Индии, а затем и в других регионах распространения 
буддизма. 
   Несмотря на географическое соседство Индии с Китаем и распространение на 
территории последнего еще в первые века нашей эры буддизма, влияние индийской 
философской традиции не оказало значительного воздействия на китайскую духовную 
культуру. Буддизм оказался бессильным изменить исконный китайский менталитет и 
тип рефлексии. Знаменитая Китайская стена веками оставалась не только важнейшим 
из памятников китайской архитектуры, но и самым ярким символом изолированности 
Китая, его отстраненности от происходящего в мире, его принципиального 
культурного своеобразия, включая специфику типа мышления. 
   Китайская модель рефлексии детерминировалась прежде всего тем особым 
мировидением, которое рассматривало универсум как самодостаточную, 
саморегулируемую динамичную систему с имманентно присущим ей порядком. В 
отличие от порядка, характерного для греческой и индийской, т. е. других 
самобытных философских традиций, китайская не признавала существования некой 
внешней силы или принципа, отличающегося совершенством, объективностью, 
универсальностью, постоянством принципа, порождающего этот мир и в то же время 
привносящего в него порядок. Отсюда отсутствие различения Бытия и небытия, 
идеального и материального, категориального дуализма как такового. Порядок - ли 
имманентен миру, содержащему в себе собственные организующие, упорядочивающие 
принципы. А раз так, задача состоит не в том, чтобы вскрыть линейную причинную 
связь, а осознать взаимозависимость, коррелятивность всей "тьмы вещей". Отсюда 
и своеобразие китайской модели мышления, мыслительной стратегии. 
   Коррелятивному, ассоциативному мышлению соответствует особая методология - 
символизация пространственно-числовых структур, именуемая по-китайски сян шу 
чжи сюэ - "учение о символах и числах", называемая некоторыми синологами 
нумеро-логией. Аналогом китайской нумерологии в Европе, по словам А. И. Кобзева,
 была пифагорейско-платоновская аритмология, или структурология (в терминах А. 
Ф. Лосева), для которой также центральными были категории символа образа и 
числа. Однако, если в Европе аристотелевско-стоическая логика возобладала над 
пифагорейско- платоновской нумерологией, то в Китае, напротив, 
конфуцианско-даосская нумерология победила зачаточную логическую методологию - 
протологику моистов, школы имен (мин изя), отчасти легистов (фа и. зян) и 
Сюнь-цзы. 
   Нумерология представляет собой формализованную систему, состоящую из 
математических и математикоподобных объектов, связанных между собой 
символически, ассоциативно, эстетически. Остов нумерологии - три вида 
графической символизации: геометрические формы - "символы" (триграммы и 
гексаграммы), цифры - "числа", иероглифы - инь-ян и у син (пять элементов). 
   Несмотря на крайнюю формализованность, нумерология тем не менее вполне 
антропо- и социоцентрична. Исследователи обращают внимание на то, что специфика 
главных нумерологических классификаций определена человеческим фактором. 
Исходные для нее числа - 2, 3 и 5: "двоица образов" инь и ян - женское и 
мужское начало; "три материала" - "небо, человек, земля" - система, 
концентрирующаяся на человеке; пять элементов - "вода, огонь, дерево, металл, 
почва" - по своему изначальному смыслу суть основные категории предметов 
хозяйственно-трудовой деятельности человека. (Заметим, что те же три числа были.
 основополагающими для вычислительной практики в древнем Вавилоне.) 
   Символы и числа соотносятся китайцами с вполне реальными пневмой (у. и) и 
вещами-объектами (у). Об этом, в частности, говорится в "Цзо чжуани" (V-IV вв. 
до н. э.): "Рождаются вещи, а затем возникают символы; вслед за символами 
возникает размножение; вслед за размножением возникают числа". Фактически вся 
космологическая система подвергается тотальной числовой оформленное
   Нумерология, имеющая дело с символами и числами, могла стать опосредующим 
звеном для перехода от эмпирики к логике. Однако эта потенция не была 
реализована. Одно из возможных тому объяснений может быть отсутствие в 
классической китайской философии развитых форм идеализма, что влекло за собой 
отсутствие представления о понятийной сфере как особой реальности, для которой