философского понятия ценностей не покажется столь неожиданным, если учесть, что 
"ингредиенты" данного понятия в традиции европейской мысли кристаллизовались 
очень долго из констелляций и контаминаций экономически, эстетически и этически 
ценностного [1] в контексте формирования персоналистической антропологии, пока 
не "склеились" термином "значимости" (Geltuntungen) у выдающегося немецкого 
философа Г Лотце (1817-1881). Будучи предельным, далее "неделимым" понятием, 
ценностине поддаются строгой дефиниции, но могут быть установлены в рамках 
наиболее глубинного уровня зна-чимостей (в сравнении с такими уровнями, как 
предпочтения и блага), соответствующих первым "энергиям" личности как 
"несмешанного", монадического субъекта, которые и конституируют его личностную 
идентичность как центра каждого субъективного мира. В самом деле, если 
предпочтения у меня могут быть идентичными с другими людьми, а в благах я могу 
быть с ними солидарен, то мои ценности я столь же мало могу разделить с кем-то, 
как за кого-то родиться или умереть. Правда, в отличие от лейбницевской монады, 
данная имеет окна в другие миры, но они открываются уже на уровне сообщения 
благ, на

118


который далее опирается уровень коммуникации предпочтений. Поскольку же 
индийская философия не знала ни "значимостей" (которые отличны от "значений"), 
ни "уникального личностного бытия" (которое отлично как от безличного Духа, так 
и от безличных составляющих онтологически внешней для него психофизической 
организации), наши поиски в ней понятий ценностей вероятнее всего и в 
дальнейшем окажутся малоперспективными. Причина, обусловившая их "вчитывание" 
аксиологии в наследие индийской мысли, состояла во вторую очередь в 
апологетических задачах (представить древнюю индийскую философию ничем 
практически не отличной от современной западной), но в первую - в ошибке 
герменевтического характера, в допущении того, что мы можем пользоваться для 
описания традиционной индийской мысли любыми единицами современного 
европейского философского языка, не подвергая эту процедуру никакой 
историко-философской верификации.

1 Контаминации исследований политэкономической стоимости и философской ценности 
имели важнейшее значение для формирования европейской аксиологической рефлексии 
по крайней мере с эпохи Аристотеля до эпохи Адама Смита, и они не обнаруживают 
никаких аналогий в истории традиционной индийской мысли.


Сказанное не означает, что нам следует полностью исключить из нашего поля 
зрения любые параллели между тем, что считалось ценностным в европейской 
философской традиции и отдельными оттенками речи некоторых поздних индийских 
философов. Так, к примеру, здесь обращают на себя внимание интонации крупного 
индийского философа и эстетика Абхинавагупты (X-XI вв.), который писал о 
невыразимых эстетических эмоциях, связанных с "блаженством собственного 
сознания" и "нежных" потому, что они "окрашены" прежними любовными 
впечатлениями и другими чувствами (Ло-чана 1.4) [1], что ориентирует нас на 
очертания определенного (пусть для индийской мысли и маргинального) 
"субъективного бытия", которое способно было стать той почвой, в которой в 
принципе могло бы прорасти семя ценностного, если бы оно в нее попало. Речь 
идет о том, что сама идея ценности как таковая древними и средневековыми 
индийскими авторами не разрабатывалась, что соотносимые с ней проблемы не 
становилась у них предметом теоретизирования и что основы индийской 
практической философии были не аксиологичными.

1 См.: Алиханова Ю.М. Учение Абхинавагупты об эстетическом переживании (по 
тексту "Лочаны") // Памятники письменности Востока. М., 1977. С. 178.


Если же искать реальное, а не измышленное основание индийской "практической 
философии", то у нас есть значительно большее основание связать наши надежды с 
понятием "благо", которое было существенным для индийской духовной культуры. 
Среди многочисленных его эквивалентов выделим два.

120

Первый - sreyas (грамматически - сравнительная степень от "хорошего", т.е. 
"лучшее" [1]). В "Катха-упанишаде" царь смерти Яма наставляет юного 
брахмана-мудреца Начикетаса, стремящегося к истине, хорошо известными 
сентенциями, согласно которым "Одно - благое (sreyas), другое - приятное 
(preyas), и оба с разными целями сковывают человека. Тому, кто присваивает себе 
благое, будет хорошо (sadhu), а тот, кто выбирает приятное, отпадает от пользы. 
Оба эти - благое и приятное - приходят к человеку, и мудрый различает их, 
подвергая рассмотрению. Он предпочтет благое приятному, а глупый - приятное, 
прельщаемый приобретением и обладанием [удовольствий]" (II. 1-2). Слово sreyas, 
равно как и суперлатив nihsreyasa ("то, лучше чего ничего нет"), фигурирующий в 
споре богов о "превосходстве" друг над другом (Каушитаки-уп. 11.14), пока еще 
не стал философским термином (потому, что с ним еще не начали работать 
философы), но станет таковым спустя тысячелетие в брахма-нистской традиции,