593

Этический синтез. По большому счету Гроций пытается примирить возвышенную 
христианскую этику самоотречения с активной и практически ориентированной 
жизнью в миру. Однако эта попытка могла быть успешной лишь на основе совмещения 
различных моральных традиций. Гроций стремится доказать единство Моисеевой и 
Иисусовой этики; его основу задает естественное право.

У Гроция нет отвлеченных рассуждений. Предмет его исследования жестко 
определен: право войны и мира. По этому поводу и проясняется его видение этики, 
существенно иной по сравнению с той, что принята в христианской традиции. 
Ключевым для него стал вопрос о допустимости применения силы. Устанавливая 
суверенность социального субъекта в качестве принципа общественной жизни, 
необходимо обеспечить защиту этой суверенности. Это - моральная проблема, 
поскольку ее решение зависит от самих людей. Война в этом смысле является 
наиболее типичной ситуацией: во время войны не существует общих судов, и 
конфликтующие стороны сами должны определять меру справедливости своих решений 
и действий. Согласно естественному закону, пишет Гроций, при необходимости 
отстаивания справедливости и при исчерпанности всех мирных средств или 
невозможности применения мирных средств, использование силы не только морально 
допустимо, но и законно.

Гроций разделяет право силы и произвол. Применение силы естественно против 
угрожающей силы в порядке предусмотрительности и заботы о себе, а также о тех, 
на кого распространяется наша ответственность. Сила законна, если это "сила, не 
нарушающая чужого права" [2]. Иными словами, речь идет о силе, ограниченной 
правом и поставленной на службу праву. Ограничение касается в первую очередь 
целей, ради которых применяется сила. Таких целей всего три: а) самозащита, б) 
возвращение имущества, в) наказание [3]. Все они связаны с сохранением status 
quo. В естественном праве забота о собственной безопасности значительно важнее 
уважения к общему благу. В этом естественному праву противостоит закон любви, 
который не допускает нанесения ущерба другим ради собственной безопасности [4].

1 Граций Г. О праве войны и мира [Пролегомены, XXX]. С. 52.
2 Там же [1,11,1,6]. С. 85.
3 Там же [II, I, II, 2]. С. 187.
4 Тамже[II,1,1Х,3].С. 191.

594

Обосновав допустимость применения силы во имя нравственно оправданных целей, 
Гроций отдельно оговаривает ограничения в применении силовых средств, которые 
носят как пруденциальный и прагматический, так и этический характер.

Принципам естественного права Гроций противопоставляет принципы христианской 
этики - этики милосердия и человеколюбия [1]. Этим противопоставлением старая 
этика не умаляется - таким образом лишь задается перспектива человеческого 
возвышения в праве и достоинстве. Гроций разделяет точку зрения, что 
естественное право, закон Моисея и христианский закон, - все были даны Богом 
(естественное право - неявно) в развитие один другого по мере прогресса 
человечества. При этом более развитый закон не отрицает, но уточняет и 
ограничивает закон менее развитый.

1 Гроций Г. О праве войны и мира [Пролегомены, L]. С. 57.


Сопоставление евангельских заповедей с ветхозаветными заповедями и нормами 
естественного права Гроций проводит по нескольким пунктам. Наиболее важные из 
них - рассуждения об ограничении свободы наказания и христианском терпении, о 
необходимости воздержания от возмездия и о необходимости миролюбия.

Важно отметить, что Гроций, определяя и проясняя стандарт, задаваемый 
христианской этикой, находит возможность привести свидетельства и из античных 
источников. Хотя Гроций сам не комментирует такие непременные параллели, 
очевидно, что для него важно не только показать возможность особенного по 
сравнению с естественно-правовым способа морального выбора и поведения, а 
именно того, который задан Христом, - но еще и указать на то, что тенденции в 
направлении к стандарту христианской этики или аналогичные ему существовали и 
тогда, когда естественное право было, как кажется Гроцию, определяющим.

Итак, Гроций осуществляет двоякий этический синтез. Во-первых, это нормативный 
синтез: Гроций совмещает с этикой милосердия и миролюбия, т.е. с христианской 
этикой, этику справедливости и возмездия, т.е. морально-правовые нормы Ветхого 
Завета и классической древности. Во-вторых, нормативную этику, основанную в 
целом на Священном писании, Гроций соединяет с естественно-правовой теорией 
морали. Моральная философия, таким образом, выводится за рамки теологии. Этот 
поворот в теории морали (и права, как и общества в целом), закрепленный в 
социальной философии Т. Гоббса, определил одно из основных направлений в 
развитии новоевропейской моральной философии.