монашество, и "Рассуждения о подложности так называемой Дарственной грамоты 
Константина" (1440), в которой филологический анализ известного документа, 
лежавшего, как считалось, в основе светской власти Папы, позволил сделать вывод 
о его подложности.

Как для истинного гуманиста, филология стала для Баллы не просто предметом 
научных занятий, но и мощным исследовательским методом философско-теологических 
исследований. Благодаря филологическому анализу, заключавшемуся в критической 
семантической реконструкции текста, ему удалось продвинуться в понимании Нового 
завета и по существу заложить первый камень в научное изучение Библии. Этой и 
другими своими критическими работами Балла внес существенный вклад в 
переосмысление средневекового мировоззрения и создание предпосылок 
новоевропейского знания и самосознания. Б своем творчестве он воплотил идеал 
свободного мыслителя, для которого главным авторитетом является его собственный 
разум, а стимулом творчества - пытливость беспокойного ума. Критицизм Баллы был 
выражением его внутреннего достоинства и автономии духа. И за это при жизни ему 
то и дело приходилось платить высокую цену.

Балла сделал очень много для реабилитации имени и учения Эпикура. На протяжении 
столетий идеологи христианства представляли Эпикура как проповедника плотских 
наслаждений и апологета распущенности. Однако в первой трети XV в. в Италии 
стало возможным знакомство с сочинениями Диогена Лаэртского и Тита Лукреция 
Кара - источниками аутентичного эпикуреизма, а также христианского писателя 
Лактанция, который, критикуя Эпикура, одновременно подробно излагал его взгляды.
 Это создало важные предпосылки для прямого знакомства с наследием Эпикура и 
его переосмыслением.

Балла не был первым, кто сделал шаг к возвращению эпикурейства в круг 
философских дискуссий. Большая заслуга в этом принадлежала Л. Бруни и К. 
Раймонди. Но вклад Баллы был принципиальным. Балла не стал сторонником учения 
Эпикура ни в этике, ни в натурфилософии. Однако опираясь на учение Эпикура, 
Балла по-новому отнесся к аристотелизму, стоицизму и христианству и, формулируя 
критерий морали, связал его с благом личности.

Балла исходил из того, что каждый человек от природы стремится к самосохранению,
 и в этом смысле благом считается то, что способствует самосохранению. Задача 
заключается в том, чтобы правильно понять, в чем состоит его истинное благо. Б 
трактате "Об истинном и ложном благе" Балла рассматривает различные философские 
позиции относительно блага, добродетели и наслаждения. Б первой книге - 
обсуждается эпикурейское учение и нравственные проблемы человека как индивида - 
самоопределяющегося и ответственного перед самим собой, во второй - своеобразно 
интерпретируемый Валлой стоицизм и нравственные проблемы взаимоотношений 
человека с другими людьми и сообществом, в третьей - христианство и проблемы 
отношения человека к Богу.

Балла отталкивается от очевидного и естественного для него предположения, что 
благо заключается во всем том, что удовлетворяет потребности человека. 
Наслаждения, которые человек получает от органов чувств, легко удостоверяют, в 
чем состоит благо. Пренебрежение тем, что подсказывают нам чувства, 
противоречит природе и личной пользе. Балла признает ценность наслаждения в 
качестве основополагающей характеристики блага. Вместе с тем, он показывает, 
что необходима дифференциация способов отношения к наслаждению и в общем 
отказывается от гедонистической интерпретации наслаждения. Балла убедительно 
показывает, что дело не только в том, что понимается под наслаждением и к каким 
наслаждениям человек стремится, но и в том, как он воспринимает наслаждения.

558

Стоит принять наслаждение в качестве приоритетной ценности, как весь мир 
оказывается сведенным к наслаждению и страданию. Валла показывает, как сознание 
человека, ослепленного страстью наслаждений, совершенно меняется, что 
обнаруживается, в частности, в отношении человека к традиционным добродетелям. 
Любитель чувственных наслаждений не отвергает традиционные добродетели, он 
только переиначивает их на свой лад: благоразумием для него оказывается видеть 
выгодное для себя и избегать неблагоприятного, "умеренность - в том, чтобы 
воздерживаться от какой-либо одной радости, с тем, чтобы наслаждаться многими и 
большими..., справедливость - в том, чтобы снискать себе у людей расположение, 
благодарность и [приобрести] выгоду", скромность же является "средством как-то 
снискать авторитет и расположение у людей"; для всех этих добродетелей 
наслаждение становится "госпожой среди служанок" [1]. Стремящийся к наслаждению 
стремится к радостности жизни и разнообразию наслаждений, и все, что он делает, 
он делает для себя, но не для другого [2]. Такое понимание самосохранения 
приходит в противоречие с отношениями человека с другими людьми, с его 
обязательствами как члена сообщества.

Есть и другое понимание блага - как того, что достигается благодаря славе. Этот 
взгляд Валла приписывает стоикам, говоря о них как о философах вообще. В 
понимании стоиков, слава - это то уважение, которым одаривают человека потомки, 
и поэтому стремление к славе вполне можно считать добродетелью [3]. Этому 
пониманию славы, добродетели и блага Балла противопоставляет мнение, гораздо