возвышенного образа Бога, лишенного всяких реликтов мифологического имморализма.
 Этот Бог должен был воплощать только любовь, смирение И милосердие. А Бог 
Ветхого Завета, с их точки зрения, не соответствовал этим моральным требованиям 
(проблема морального "оправдания" Бога, как известно, всегда актуальна и для 
христианской теодицеи). Последовательное проведение единого этического принципа 
применительно к божественной реальности приводило к разрушению целостного 
образа Бога: этический пуризм гностики вызывал необходимость развести двух 
Богов, один из которых представлял высоту моральных абсолютов,

484

другой же - только творческую потенцию. Моральное начало, в свою очередь, 
отрывалось от эмпирического мира. Гностики предлагали интерпретацию библейских 
сюжетов, совершенно отличную от христианской: злой бог из зависти запретил 
первым людям познание добра и зла, а мудрый змей открыл им его. Широко 
распространена была версия, отождествлявшая ветхозаветного змея с Христом.

Своеобразный феномен гностики, засвидетельствованный христианскими писателями и 
особенно интересный для историка нравов, - это его либертинизм (моральная 
вседозволенность). До сих пор мы констатировали исключительно аскетические 
черты гностических учений. Вседозволенность в этическом смысле представляет 
собой другую сторону той же самой гностики. Современников, особенно христиан, 
шокировало пренебрежение некоторых адептов гносиса к моральным запретам, 
особенно в половой сфере, доходящее до разрешения промискуитета (в форме 
"священного брака" - апокриф "Тайная книга Нории"). Согласно представлениям 
гностической секты карпократиан, душа, прежде чем получить освобождение, должна 
пройти по всему кругу бытия, испытать все, в том числе и зло, чтобы, познав, 
преодолеть его, поскольку освобождает от мира только знание (гносис).

Эти на первый взгляд экстравагантные формы поведения требуют своего 
истолкования. Трудно согласиться с мнением А.Ф. Лосева, что либертинизм 
гностиков представляет собой "чудовищный" символ "всей античной 
философско-эстетической гибели" [1]. Во-первых, у язычества в целом было свое 
специфическое отношение к человеческому индивидууму, к его душе и тем более к 
его телу, иногда вовсе не похожее на христианское (сам же А.Ф. Лосев 
неоднократно подчеркивает культ телесного в античности и его стихийность). 
Достаточно привести "чудовищный" пример практически легитимного языческого 
либертинизма (либертинизма в христианском понимании!) - это общеантичная 
практика педерастии и гомосексуализма, против которой столь гневно восстает А.Ф.
 Лосев в своих "Очерках античного символизма и мифологии". Одной из зримых 
примет новой христианской, вернее библейской, морали, принципиально отличающих 
ее от античной, был запрет на "содомский грех" и на человеческие 
жертвоприношения, в частности на гладиаторские игры. Естественно, именно с этой 
позиции апологетика и критиковала как античный, так и гностический 
"либертинизм", хотя, несомненно, Античность погибла отнюдь не от такой 
"греховной" любви, а от варварских нашествий.

1 "Итоги тысячелетнего развития". С. 305.

485

Можно ли считать либертинизм симптомом упадка, даже гибели культуры? Если так, 
то античная культура подвергалась процессу умирания с самого своего начала - 
ведь в дионисийских мистериях, представляющих собой, может быть, и маргинальный,
 но тем не менее чрезвычайно существенный элемент социальной жизни греческого 
полиса еще с VII в. до н.э., практиковались самые дикие обряды, торжествовала 
абсолютная вседозволенность. Но известно также, что архетипика дионисийского 
мифа и ритуала вошла в структуру античного сознания, определила характер многих 
философских доктрин (в частности, платонизма и неоплатонизма). А языческие 
праздники Сатурналии - гротескные оргии вседозволенности, в которых привычная 
вселенная словно переворачивалась вверх ногами: господа прислуживали слугам, 
все установленные порядки подвергались осмеянию и пародировались, моральные 
запреты отменялись! Их место в античной культурной традиции раскрывается в 
знаменитых "Сатурналиях" позднеримского писателя Макробия. Либертинизм 
языческих праздников вошел в плоть и кровь человека Средневековья. О социальной 
значимости сатурнальной культуры говорит В. Тэрнер в книге "Символ и ритуал" 
[1].

1 Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983.


Кроме того, носителями идеи моральной вседозволенности в сфере философии и в 
повседневной практике были во времена классического эллинства киники, а далее и 
их последователи - стоики.

Мотивы гностического либертинизма тоже представляются неоднозначными. Во-первых,
 в них обозначается эзотерический момент доктрины, когда избранный гностик в 
силу своего исходного совершенства и превосходства над миром может позволить 
себе любую форму поведения: она всегда будет совершенной по своим собственным 
критериям. Его внутреннее величие светит на фоне падшего мира отраженным светом