лексики. Против такого гностического самовозвеличения апостол и выдвигает 
принцип любви: "Знание надмевает, а любовь назидает" (1 Кор., 8:1) - он 
адекватно вписывается в контекст общей оценки мирской мудрости у Павла, которая 
позже стала эталоном, - по ней христианская доктрина сверяла и собственные 
интеллектуальные достижения, и языческую мудрость. Мера, установленная для 
человеческого разума, стала моральной нормой, правилом предписываемого человеку 
смирения перед Божественной высотой: "Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить 
мудрых" (1 Кор., 1:27); "мудрость мира сего есть безумие перед Богом" (1 Кор., 
3:19).

Читающего "Послания" не может не тронуть гимн любви в 1-м Послании к Коринфянам 
- эту добродетель апостол ставит выше всех других: в будущем мире, когда 
утратят значение вера и надежда, одна любовь останется: "Если я говорю языками 
человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая, или кимвал 
звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и 
всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. И 
если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, - 
нет мне в том никакой пользы" (1 Кор., 13:1-3). Как известно, евангельская вера 
переставляет горы, но, как оказывается, без любви и она - ничто. Эти две 
"внутренние" добродетели сливаются в одну - в "веру, действующую любовью" (Гал.,
 5:6). Трудно, наверное, найти во всей христианской литературе более 
красноречивое свидетельство превосходства глубинного нравственного начала над 
сферой внешней жизни.











§ 3. РАННЕХРИСТИАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Среди памятников раннехристианской литературы, примыкающей к апокрифической 
традиции, особое место занимает так называемая литература двух путей, относимая 
к "Апостольскому Преданию". Речь в ней идет о различении пути жизни и пути 
смерти, предстоящих каждому человеку. Эта тема задана ветхозоветной традицией: 
"вот

475

Я предлагаю вам путь жизни и путь смерти" (Иер., 28:8). Самый известный 
памятник из этой группы носит название Дидахе ("Учение двенадцати апостолов") 
(II в. н.э.). Этот памятник весь пронизан ожиданием скорого пришествия Христа и 
его Царства. Никакие земные интересы человека не могут рассматриваться как 
константные и значимые - ни национальные, ни семейные, ни личностные. Его 
лейтмотив - "Да прейдет этот мир". Задача человека в этом мире - всем своим 
образом жизни готовиться к будущему, исполняя христианские заповеди ("путь 
жизни"). В других произведениях этого крута говорится о пути света и пути тьмы; 
пути Бога и пути чуждого ему образа и воли. Истинный пророк, воплощающий в себе 
все добродетели, характеризуется тем, что он имеет "нрав Господень", т.е. 
Христос выступает здесь как высший образец нравственной жизни.

Эсхатологические и аскетические идеи определяют Послания, приписываемые 
Клименту, епископу Римскому. Климент призывает человека жить по Христову 
учению: чтить Бога и сердцем, и мыслью, всеми силами стремиться к исходу из 
мира и не желать мирских вещей, поскольку это желание "отталкивает нас от пути 
праведного". Здесь снова идет речь о "двух путях". Автор посланий во многом 
повторяет идеи ап. Павла. Важнейший мотив Второго Послания - это убежденность в 
том, что именно исполнение евангельских нравственных заповедей позволит 
приблизить Царствие Божие.

Среди творений "Мужей Апостольских" выделяется "Пастырь" Ерма - один из 
выдающихся памятников апокалиптической мысли II в. н.э. В нем рисуется образ 
строящейся башни, в основание которой кладутся камни разного качества. Башня 
символизирует Церковь, а камни - различные категории людей, различающихся по 
своим морально-религиозным качествам. Высшее место занимают апостолы, епископы, 
диаконы; затем идут мученики за имя Господне, далее - исполняющие заповеди, 
новообращенные и кающиеся. Мотив покаяния является у Ерма одним из определяющих.
 Другие разновидности "камней", отмеченные теми или иными пороками, 
отставляются - это сомневающиеся, двоедушные, не способные к покаянию, отпавшие.
 Речь идет об идеальной Церкви, а не эмпирической, ведь в нее включаются только 
совершенные. В этом можно видеть прообраз будущего различения двух церквей - 
"видимой" и "невидимой", а также двух категорий людей - достойных спасения и не 
удостоенных его. Исследователи находят в "Пастыре" выражение двух направлений в 
церковной дисциплине: 1) снисходительного отношения к грешникам; 2) 
ригористически-непримиримого, близкого будущему монтанизму (монтанисты отрицали