желает зла, но реально, объективно-предметно, всегда творит добро. Бог 
использует злые намерения Сатаны для того, чтобы "на выходе" получить добро 
(Августин говорит, что Бог не является причиной злых деяний, но Он преобразует 
их последствия во благо универсума). Папа Григорий Великий замечает: "Всегда 
неправедна воля Сатаны, но никак не лишена справедливости его власть, поскольку 
волю он имеет от самого себя, власть же - от Бога" (Moralia 2, 10). В этом 
заключен великий "позитивный" смысл зла - оно играет служебную, 
инструментальную роль в благих планах Бога (это лейтмотив всей христианской 
теодицеи).

Господь, призывая Сатану в свидетели непоколебимой праведности Иова, как бы 
разыгрывает с ним человеческую судьбу - ее ставят на кон, ею играют. Склонивший 
душу человеческую на свою сторону, забирает ее себе. Сатана нечеловечески 
искушает праведного, а Господь напоминает ему о Своем могуществе. Характерно, 
что всесильный Бог принимает правила игры, признавая их объективность. Возможно,
 если бы Он проиграл, то Его своеволия и могущества не хватило бы для спасения 
Иова (Иов заслужил бы смерть). Но Он использует Сатану для посрамления зла, 
хотя, как и во всякой игре, риск достаточно велик. Даже если в этом сюжете Бог 
играет с Сатаной, только по видимости признавая его равенство Себе, значение 
игрового начала не снимается, а только усиливается.

Поскольку эта тяжба разыгрывается в человеческой душе, она выступает на 
поверхности как внутренний спор самого человека, как ситуация морального 
конфликта, но апостол Павел, а вслед за ним и другие христианские мыслители не 
сомневались в участии здесь пер-

469

сонифицированных сверхчеловеческих нравственных начал. Апостол говорит о 
"живущем" в нем грехе (вспомним слова Ф.М. Достоевского о том, что человеческая 
душа есть поле битвы Бога и дьявола). Отсюда и специфический, "гуманистический" 
элемент в христианской доктрине воздаяния - Бог может простить человека, 
отпустить ему грехи не только потому, что Он милосерден и всесилен (этот мотив 
сам по себе абсолютен и не имеет вне себя никаких оснований), но и принимая во 
внимание лишь частичную вменяемость грешника, фактически манипулируемого 
активно участвующими в его жизни силами неба и ада (различные традиции и 
персоналии христианской мысли давали разные оценки степени этой зависимости, но 
не допускали возможности полного ее исключения).

Характерно, что в игре при равновесии сил соперничающих начал все решает случай 
- например, бросок кости, сам по себе не имеющий значения субъекта действия. В 
рассматриваемом сюжете этот случайно-необходимый элемент космической драмы есть 
сам человек - невольный, пассивный, но решающий аргумент спора. Кому он 
поддастся, не обладая изначальными предпочтениями в ту или иную сторону, в 
пользу того и решится спор (это прообраз будущей формальной, безразличной воли, 
libertas indifferentiae).

Ностальгия по потерянному раю в христианской историософии не в последнюю 
очередь обусловлена ощущением трагической случайности грехопадения, отсутствием 
каких-либо прерогативных рациональных оснований для него: оно не только не 
должно было случиться, но его могло бы и не быть. Все существенные 
характеристики данного катастрофического события выражены через различные 
модальности и именно этим они инициируют реальное переживание его в религиозном 
сознании. Оно не просто факт, а продукт воли. И даже непреложность церковного 
литургического чина, в который включается библейское событие, не должна 
скрадывать его экзистенциальной перспективы, а последняя не может быть 
необходимо-законосообразной. Все важнейшие события Писания, реализуя план 
провидения, в то же время носят вероятный характер, ориентируясь не на 
предметную логику, а на изволения субъектов и даже на их верховный произвол. 
Таково творение мира Богом - он не был принуждаем к этому никакой 
необходимостью, такова же и добровольная жертва Спасителя. Произвольна т.е. 
незаконосообразна вера Авраама, вернее, она настолько же противоречит закону 
мира, насколько послушна Первой заповеди высшего закона.

470

Сатана взял верх, совратив первых людей, и Бог вынужден был отдать мир в его 
власть. Отсюда берет начало самая мучительная и противоречивая проблема 
теодицеи - моральная квалификация земного мира, определение его принадлежности 
и характера господствующего в нем "закона", о котором столь неоднозначно 
говорит апостол. Мир - Божий, а следовательно, он благ, но он же и "во зле 
лежит". Просто на время он уступается Сатане, тот берет его во владение по 
праву победителя. Лукавый дух, творя в мире зло, одновременно и наказывает 
человека за грех, отчетливо выявляя в себе образ карающей десницы Господней: 
Бог перепоручает функцию справедливого и временами жестокого судии иной силе, 
гипостазируя в ней зло как таковое. Недопустимость сопряжения в одном 
божественном образе двух оппозиционных друг другу нравственных начал или двух 
взаимоисключающих функций (наказания и милосердия) наряду со стремлением 
сохранить этическую высоту Абсолюта и послужило основанием маркионовой доктрины,
 о которой пойдет речь ниже. У Маркиона ответствен за пороки мира отделенный от