допускает случаи, когда можно защищать не правду, а правдоподобное. Добавления 
Панэтия, разумеется, не отменяют саму стоическую нравственную установку, а 
скорее дополняют ее традиционной для античной этики полнотой жизненного 
содержания. Речь шла о том, чтобы отойти от философского снобизма и 
высокомерно-равнодушное отношение к хаосу жизни дополнить стремлением 
организовать и дисциплинировать этот хаос. Панэтий придает надлежащему статус 
добродетели.

На Панэтия большое влияние оказали этические идеи Аристотеля. Это можно 
усмотреть уже в формулировке самой этической цели. Жить добродетельно означает 
жить соответственно разуму - такова основа стоического морального учения. 
Панэтий расширяет ее, замечая, что человеческий разум не тождествен разуму 
совершенного мудреца. Наряду с высшей целью, доступной только мудрецам, есть 
еще цель, соответствующая ограниченным возможностям человека, а именно тому 
решающему обстоятельству, что его разум сосуществует с неразумно-животным 
началом. В случае человека можно говорить только о стремлении к мудрости. 
Высшая цель есть добро, и, как завершенный разум, оно всегда одно. Что же 
касается человеческой цели, то здесь имеются различия и градации, так как 
степень разумности индивидов, а именно характер связи их разума с собственными 
влечениями, различна.

Как и высшее благо, добродетель также имеет двойное значение. "Панэтий говорит, 
что есть две добродетели - умственная и действенная..." (Diog. L. VII, 92) [1]. 
Можно предположить, что он разделяет добродетель на теоретическую и 
практическую. Под теоретической добродетелью мыслится познание, культивирование 
знаний. Практическая добродетель в свою очередь подразделяется на добродетель в 
отношении других - следование долгу, культивирование справедливости, готовность 
ко всему ради всеобщей пользы - и добродетель в отношении себя - внутренняя 
стойкость, умеренность, порядочность и т.д. "Все нравственно-прекрасное, по 
Панэтию, бывает

1 Лосев А.Ф. История античной эстетики: ранний эллинизм. М., 1979. С. 168.


424

четырех видов: 1) познание истины и искусство; 2) справедливость и 
государственная добродетель, 3) возвышенная твердость души; 4) порядочность, 
скромность и умеренность всего поведения человека. Все эти четыре вида 
нравственно-прекрасного связаны и переплетены между собой, однако каждый из них 
предполагает нравственный долг особого рода" [1]. А. Ф. Лосев правильно 
подчеркивает, что Панэтий дает расчлененное представление о нравственном долге. 
И действительно, в этике Панэтия большое внимание уделяется учению об 
обязанностях. Представление об этом учении можно получить по сочинениям его 
ученика Цицерона, в частности по трактату "О дружбе (Лелий)", где широко 
используются сочинения Панэтия, а также по трактату "Об обязанностях".

1 Лосев А.Ф. История античной эстетики...


В соотношении добродетелей, как и в соотношении обязанностей, решающей является 
теоретическая добродетель, добродетель мудрости. От нее зависят остальные. 
Панэтий остается верен рациональному духу классики и видит в разуме морально 
организующую силу. Как ни привлекательна такая позиция, она в эпоху 
усиливающейся неустойчивости, хаотичности, иррациональности общественных 
структур, отчуждения индивидов (в том числе свободных граждан) от государства 
была малоперспективной. Духу времени более отвечала позиция Посидония, который 
ввел в этику элементы мистицизма.

Этической проблематике Посидоний, который был универсальным ученым и философом, 
уделял первостепенное внимание, видя в ней смысл философствования. Из 
общефилософских предпосылок его этики отметим основную идею платонизирующего 
стоицизма о разумной целесообразности мира, который является и миром идей, и 
огненной пневмой; отсюда делается вывод о мировой симпатии, о родстве всех 
вещей и явлений в мире, поскольку они пронизаны единым вездесущим огнем. Важно 
также усвоить психологические основания этического учения Посидония. Душа 
человека состоит из вожделения, воли и разума, которые суть ее силы, а не части.
 Ни одну из сил человеческой души нельзя назвать неразумной, ибо все они 
являются воплощением мирового огня-разума. Однако разумны они на разный манер. 
Наиболее адекватной является, если можно так выразиться, разумность разума, 
которая воплощается в добродетели знания, понимаемой и как знание всего, истины,
 и как знание добра и зла, того, что следует выбирать и чего избегать. Однако 
другие силы души имеют свои собственные добродетели, которые по проис-

425

хождению и значению относительно самостоятельны и которые можно считать 
неразумными только в смысле непричастности к знанию; за этими пределами они 
разумны и в смысле причастности к мировому разуму, и в смысле способности 
следовать основанным на истинном знании правилам. Если разумная способность