в жизни важны не ставки, не блага, а ее правила, т.е. отношение к жизни. 
Отношение это должно состоять в том, чтобы осознанно, разумно и свободно, с 
легкостью и радостью принимать все предзаданные неумолимой судьбой перипетии 
жизненных обстоятельств. Идеалом отношения к жизни для стоиков был Сократ, 
который превыше всего ставил свои убеждения и для которого жизнь сама по себе 
была нечто неизмеримо более низкое по сравнению с ее нравственным содержанием.

Хрисипп различал два вопроса: 1) зависит ли от человека что-либо еще, кроме 
выбора блага? 2) зависит ли само благо от чего-либо еще, кроме человеческого 
выбора? Ответ на первый вопрос является очевидно отрицательным: ничего не 
зависит. На этом построена вся этика стоиков: от человека зависит только 
внутреннее отношение к необходимости собственной жизни, которое может быть или 
ее безусловным приятием, и тогда это благой выбор, или ее отрицанием, 
выраженным с разной степенью энергии, последовательности и т.п., но в любом 
варианте представляющим собой зло. Ничего, кроме блага, человек выбрать не 
может. Точнее сказать: если есть что-то, что человек может выбрать, то это - 
благо. Что касается второго вопроса, то отрицательный ответ на него означал бы, 
что выбор блага беспричинен. А это противоречило исходному постулату стоиков о 
сквозной причинности природы. Беспричинная причинность, действие из ничего - 
совершенный абсурд. Дело, однако, не только в физике и логике. Допущение 
беспричинности (безосновности, произвола) выбора между благом и злом абсурдно и 
с этической точки зрения, ибо оно отменяет сами понятия блага и зла. В этом 
случае оказывается непонятным, почему одно называется благом, а другое - злом. 
Если бы выбор между благом и злом ни от чего, кроме воли (каприза) самого 
выбирающего, не зависел, то это бы означало, что перед лицом этой воли они 
равнозначны. Отсюда, далее, следовало бы, что нет объективных критериев 
разграничения блага и зла, что различия между ними условны, субъективны, 
произвольны. Тем самым рухнуло бы все здание, которое целенаправленно строили 
стоики: освобождаясь из-под власти внешней необходимости, человек попадал бы во 
власть случайности. На самом деле все обстоит принципиально иначе: различие 
между благом и злом является абсо-

416

лютным. Эти понятия сами по себе не знают степеней. И между ними нет никаких 
переходов. Благо есть благо. Зло есть зло. Между ними в строгом смысле слова 
вообще не может быть выбора, ибо это - не выбираемые ценности. Выбираемыми 
являются только предпочитаемые вещи.

Различие между благом и злом объективно, это вопрос знания, а не решения, 
выбора. Согласно наиболее логичному и превалирующему в стоицизме объяснению, 
оно связано с различием между человеческим разумом (человеческой природой) и 
мировым разумом (природой вообще). То, что представляется неразумным с точки 
зрения человеческого разума и воспринимается как зло, является разумным с точки 
зрения мирового разума. На самом деле в мире, рассмотренном в перспективе 
мирового разума, все разумно, что и дает нам точку зрения блага, добродетели.

Но каким же образом человеку удается возвыситься до космического разума, т.е. 
быть разумным сверхчеловеческой разумностью. Ответ состоит в том, что это 
доступно лишь очень немногим мудрецам, для которых мировой разум выступает как 
благой промысел. Вот как позицию стоицизма по данному вопросу резюмирует 
современный исследователь: "Гарантом моральности субъекта становится знание 
блага, но не личное решение; свободным может быть только мудрец. Проще говоря, 
свободен лишь тот, чье идеально-нравственное состояние души позволяет видеть в 
сцеплении причин благой промысел" [1]. По вопросу о том, что такое мудрец по 
своей антропологической сущности и как он возможен, стоические тексты не 
позволяют сделать однозначных выводов. Никакой закономерности в появлении 
мудреца, никаких методик его формирования мы у стоиков не находим. Понятие 
мудреца в стоической этике призвано лишь обозначить возможность добродетели, ее 
осуществимость. Мудрец есть персонифицированная, воплощенная добродетель. 
Неопределенность, связанная с понятием "мудрец" в стоической этике 
свидетельствует о том, что в ней еще не был теоретически осмыслен вопрос о 
субъекте морали в ее публично общезначимых формах, т.е., вопрос о том, кто и на 
каком основании имеет право говорить от имени морали. Тем не менее они сделали 
принципиально важный шаг в этом направлении - они отказали в таком праве 
ученым-философам, знающим, т.е. тем, за кем это право хотели в свое время 
закрепить Сократ и Платон. Мудрец стоиков - совсем иная фигура, чем 
философ-правитель Платона.

1 Столяров А.А. Стоя и стоицизм. М., 1995. С. 173.


417

Стоики по сути дела выделили в человеке три природы. Первая - физическая 
природа, в силу которой человеку свойственны влечения. Вторая - социальная 
(культурная) природа, в силу которой он ведет себя надлежащим образом. Третья - 
моральная природа, в силу которой он добродетелен. Первая природа составляет 
материю деятельности, она лишена разума. Вторая природа задает человеческую 
форму деятельности; она разумна человеческой разумностью. Третья природа