Человеческое бытие характеризуется незавершенностью, неполнотой. Человек 
ощущает потребность завершить, восполнить свое бытие. Отсюда - его стремление 
совершенствовать себя и условия своей жизни. Если помыслить это человеческое 
движение вверх завершенным, то мы получим эпикуровского самодовлеющего, 
самодостаточного, тождественного самому себе индивида, который сбросил с себя 
оковы внешней детерминации, вырвался из цепи причинно-следственных связей. Все 
учение Эпикура посвящено обоснованию того, как индивид может обрести такую 
независимость.

Индивид зависит от мира двояко - непосредственно и опосредованно. 
Непосредственная связь обнаруживается в негативных ощущениях (страданиях) из-за 
неудовлетворенности желаний, опосредованная - в страхах перед неведомым. 
"Человек бывает несчастлив или вследствие страха, или вследствие безграничной, 
вздорной страсти" (234). Чтобы обрести блаженный покой, жить счастливо, надо 
научиться преодолевать и то и другое.

404

Для обуздания вздорных страстей необходимо руководствоваться правильным 
представлением об удовольствиях в их соотношении со страданиями. Эпикур дает 
негативное определение удовольствий как отсутствия страданий. Благодаря этому 
задается совершенно иное направление человеческой активности, чем то, которым 
руководствуется толпа: целью становится не овладение миром, а отклонение от 
него.

Далее Эпикур проводит различие между удовольствиями тела и души, считая вторые 
больше и важнее первых: "Тело мучится лишь бурями настоящего, а душа - и 
прошлого, и настоящего, и будущего" (Diog. L. X, 137). Хотя освобождение от 
душевных тревог - задача более сложная, чем преодоление физических болей, тем 
не менее ее решение в большей степени восходит к самому индивиду. Здесь все 
зависит от разума, правильного понимания.

Самым важным моментом в эпикуровой концепции удовольствий является их 
расчленение на: а) естественные и необходимые (прежде всего элементарные 
телесные потребности - не голодать, не жаждать, не зябнуть); б) естественные, 
но не необходимые (например, изысканные явства); в) неестественные и не 
необходимые (честолюбивые замыслы, стремление индивида к тому, чтобы его 
награждали венками и ему ставили статуи). Первый класс удовольствий является, 
по мнению Эпикура, вполне достаточным условием добродетельной и счастливой 
жизни. Он говорит: "Богатство, требуемое природой, ограничено и легко 
достижимо; а богатство, требуемое праздными мнениями, простирается до 
бесконечности" (Diog. L. X, 144). Желания, если их брать в полном 
"ассортименте", в принципе нельзя насытить, ибо "ничего не достаточно тому, 
кому достаточное мало" (233). В этом случае он не может стать хозяином своей 
судьбы. Естественные и необходимые желания, напротив, легко удовлетворяются; 
человек, способный ограничить себя этим крайним минимумом, получает 
независимость от обстоятельств, случайных превратностей судьбы и страхует себя 
от столкновений с другими людьми. Признак естественных и необходимых 
удовольствий состоит в том, что они в случае их неудовлетворения ведут к 
страданиям, притом к таким страданиям, которые не могут быть рассеяны путем 
изменения умонастроения. К примеру, человек может обойтись без вина, но без 
воды он обойтись не может. Ограничение удовольствий, сведение их к необходимому 
минимуму не является у Эпикура обязательным предписанием, безусловной нормой. 
"Мы, - пишет он, - стремимся к ограничению желаний не для того, чтобы всегда 
употреблять пищу дешевую и простую, но чтобы не бояться этого [употреб-

405

ления такой пищи]" (229). Умеренность, сдвинутая в сторону недостатка, является 
благом не сама по себе, ее ценность определяется тем, что человек может 
чувствовать себя спокойно и в тех случаях, когда он вынужден довольствоваться 
самым малым. Ограничение желаний - не самоценный принцип; нет нужды всегда его 
культивировать, рассматривая в качестве критерия добродетельности.

Итак, удовольствия ценны не сами по себе, а только в той мере, в какой они 
ведут к безмятежной жизни, свободной от телесных страданий и душевного 
беспокойства. Для Эпикура удовольствия - это прежде всего непосредственное 
свидетельство человеческой индивидуальности, самоутверждения индивида, 
направленности его целей на самого себя. И только в этом качестве они являются 
критерием деятельности, мерилом всякого блага. Однако удовольствия, 
противоречивые и многообразные, в такой же мере свидетельствуют о единичности 
индивида, в какой и о его всесторонней зависимости от окружающего мира. Принцип 
удовольствий и принцип самососредоточенности, безмятежного покоя индивида 
находятся в явном противоречии друг с другом.

Окружающий мир входит в человека не только непосредственно - через страдания, 
но и опосредованно - через страхи. Если страдания нейтрализуются культурой 
удовольствий, то страхи - культурой философского мышления. Философское познание 
освобождает от трех основных страхов.