содержательный ответ на этот вопрос. Тот человек мужествен, "кто выносит, что 
следует, и ради того, ради чего следует, так, как следует, и тогда, когда 
следует, и соответственно испытывает страх и проявляет отвагу" (EN.III, 10, 
1115 в). А как узнать, когда и чего следует избегать, страшиться и т.д.? Это - 
прерогатива и привилегия мужественного человека. В "Большой этике" он задается 
вопросом, как установить, когда иррациональные склонности направляются разумом 
или, говоря по-другому, как индивид может определить, руководствуется он 
правильным рассуждением или нет. Тогда, когда чувства не мешают разуму, 
отвечает Аристотель. А как узнать, мешают чувства разуму или нет? В данном 
вопросе, полагает философ, никаких рекомендаций и правил уже не может быть. Это 
каждый человек должен почувствовать сам (ММ, II, 10,1208 а). Совесть Аристотель 
определяет как "правильный суд доброго человека" (EN, VI, 11,1143 а). Говоря о 
границе удовольствий, он отмечает, что здесь "в каждом отдельном случае мерой 
является добродетель и добродетельный человек как таковой" (EN, X, 5, 1176 а). 
Словом, получается так, что моральная личность носит свои критерии в себе, она 
как бы светится изнутри. Добродетель определяется через добродетельную личность,
 нравственный поступок понимается как поступок нравственного человека.

400

Добродетельность человека также зависит от него самого, но совсем в другом 
смысле, чем отдельные поступки. Отдельные поступки подконтрольны в полном 
объеме, с учетом всех особенных обстоятельств. А нравственные устои (состояние, 
склад души) подконтрольны индивиду только в начале, "постепенное их складывание 
происходит незаметно, как то бывает с заболеваниями" (EN, III, 8, 1114 в). Раз 
сложившись, нравственный характер (нравственная определенность) личности 
становится самостоятельным детерминирующим началом. Но тем не менее человек 
ответствен за свой характер, так как по крайней мере в самом начале все (или 
очень многое) зависело от него. Человек сам направляет свое поведение. Есть 
время, когда он решает, идти ли ему по пути добродетели или по пути порока.

"Установленных правил нет в поступках и действиях",- говорит Аристотель (ММ, I, 
17, 1189 в). Добродетельность человека заменяет такие правила. Моральная 
личность есть личность, которая с самого начала ориентирована на моральные 
поступки. Вся этика Аристотеля с ее учениями о высшем благе, о добродетелях, 
двух эвдемониях есть по сути дела анализ того, что собой представляет и как 
возможна такая личность, которая находит удовлетворение в самой себе и 
достигает тем самым доступного человеку бессмертия.













Глава V
ЭТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ ЭПОХИ ЭЛЛИНИЗМА

Философия эпохи эллинизма, как известно, вновь обращается к изучению природы, 
возрождая натурфилософские концепции VI-V вв. до н. э. Этот поворот на первый 
взгляд выглядит как возвращение назад, отказ от софистико-сократической 
сосредоточенности на человеке. Но только на первый взгляд. В действительности 
же речь шла об углублении, говоря точнее, о сохранении, спасении в новых 
условиях представления о человеке как преимущественном и наиболее достойном 
предмете философии и, в частности, если иметь в виду мораль, как о 
самозаконодательном, самоценном существе. Источники добродетели, а тем самым и 
путь к вечному блаженству предполагалось найти в самом себе, недрах 
собственного духа. Человек, образ которого рисуют философы, знает или ощущает, 
что он находится внутри космоса, сопричастен ему и даже в своенравности и в 
стремлении к изоляции от мира он должен иметь нить, связывающую его со 
вселенной, подобно тому, как акробат, совершающий смертельные трюки, привязан к 
куполу цирка. Так как полис уже не мог быть опорой свободы и счастья человека, 
философы вновь обратились к природе, чтобы найти эту опору там. Отсюда 
очевидная ценностная заданность их подхода к природе: они не выводили из 
природы норму человеческой жизни, а, наоборот, саму природу истолковывали так, 
чтобы можно было в ней самой найти обоснование внутренней свободы и 
самодостаточности человека.

Своеобразие философии и этики данной эпохи воплотилось в школах Эпикура, 
стоицизма, скептицизма.