любви, казалось бы, позволяющие отцу сравнять с землей Эверест и сбросить его 
остатки в море, если бы это помогло, должны успокоиться и превратиться в 
терпеливые, легкие, спокойные и убедительные действия. Такие трансформации 
вполне могут заставить вас взорваться. Чрезвычайная забота и стимулирующая 
любовь, которые вселяют силы в мать, чтобы она смогла подвести ребенка к 
волнующему контролю за своим телом, к языку, к взаимоотношениям с людьми, – 
приходят в замешательство от непривычных его сигналов и требований, повергающих 
в прах материнские потребности и побеждающих понимание ею своего дитя.
    Мы можем превратить нашу любовь в злость, которая подвигнет нас к поиску 
методов воспитания. Мы можем преобразовать нашу любовь в способность продолжать 
двигаться вперед, даже если силы нас уже давно оставили. Мы можем поделиться 
этой любовью с другими… Но вот взаимный поток чувств между нами и ребенком 
остается чрезвычайно узким. Когда наш малыш во взаимоотношениях с другими или в 
поведении вдруг оказывается отстающим в развитии, что же тогда происходит с 
нами, кто так много вкладывал в него? Нам трудно понять, что причина этому – 
особенности врожденной слепоглухоты, а не наше неправильное воспитание.
    Принятие? Постоянно воодушевленно работая над собой, развивая странные 
формы общения, говоря за ребенка, думая и чувствуя за него, у кого из нас 
остается время на принятие? Есть ли такие родители вообще? Часто нами 
осознается только одно чувство, приобретающее некоторые очертания, – пока мы 
есть, мы будем всегда ответственны за это уязвимое и зависимое человеческое 
существо.
    И вот тут мы попадаем в искусную и коварную западню. Мы хотим привлечь как 
можно больше людей и разделить с ними нашу ответственность, но мы все же 
остаемся самыми близкими нашему ребенку людьми и лучше других можем говорить за 
него. Мы можем не знать ответов, но зато мы знаем вопросы. Нам необходимо 
заполнить ту брешь во взаимоотношениях, которую нормально развивающийся ребенок 
заполнил бы сам, осуществляя разнообразную деятельность и протестуя против 
нашего вмешательства.
    Мы бы и рады отойти в сторону, но не осмеливаемся сделать это. За всеми 
размышлениями о ребенке, о себе самом бьется неослабная мысль о собственном 
нормальном развитии. За всеми возможными вопросами есть один, который я не 
осмеливаюсь задать: “А как же я?”. Я-то ведь нормальный.
    Великая причина может стать поводом к великому раздражению или серьезным 
оправданием. Испытываю ли я сам трудности во взаимоотношениях с людьми или в 
собственном развитии, потому что у моего ребенка есть проблемы во 
взаимоотношениях с людьми и в его развитии, так как у него нарушены зрение и 
слух?
    Существует странная точка зрения, будто само существование слепоглухого 
ребенка в семье устраняет все другие проблемы из ее жизни. Может и верно, что 
воспитание слепоглухого ребенка делает другие семейные трудности несколько 
слабее, но никак не устраняет их. Какие-то из этих проблем остаются 
неразрешенными до тех пор, пока от них можно прятаться; но если они выходят на 
поверхность, они становятся разрушительными. Не потому что они были 
непреодолимы, а потому, что их не пытались решить вовремя. Неразрешенные 
проблемы, прорвавшись в жизнь, вскроют, скорее всего, старые, существовавшие 
ранее раны, или создадут новые.
    В первые годы моей работы в Центре по связям с семьей я страстно искал 
ответы на вопросы о помощи ребенку, но каждый раз обнаруживал, что с ребенком 
все в порядке, а проблемы лежали во взаимоотношениях родителей. Я также знаю 
такие семьи, где проблемы вокруг ребенка создавались самими родителями, чтобы 
сохранить стабильность в семье. Были и такие семьи, где после определения 
выросшего ребенка в какой-либо центр с хорошим обслуживанием семья распадалась. 
Концентрация всех моих сил на развитии моего ребенка может привести к тому, что 
я сам откажусь от себя и собственного развития.
    Конечно же, такое случается не со всеми. В некоторых семьях напряжение, 
вызываемое воспитанием слепоглухого ребенка, укрепляет привязанность и дает 
содержание для развития новых и изменения старых взаимоотношений между 
родителями. Многие из нас находятся где-то посередине этого процесса.
    Серьезным испытанием для сохранения брака может стать то, что время, когда 
мы свободны и раскрепощены, мы переживаем отдельно от нашего партнера. У нас 
крайне редко появляется возможность побыть просто вдвоем, не обремененными 
заботами о ребенке. Опасность состоит в том, что партнер по браку начинает 
ассоциироваться с трудностями, а отсутствие проблем – с другими людьми. И тут 
важно ответить себе: каким образом вы возвращаетесь домой и сохраняете радость 
в вашей семье? Каким образом вы проводите время, когда вы вдвоем со своим 
партнером? Кто в доме голова? На самом ли деле вы так едины в своих мнениях, 
как о вас думают другие? Это в большей степени зависит от ваших взаимоотношений,
 чем от ребенка. Мы часто делаем вывод, что семья, будучи объединенной заботами 
о ребенке, так же объединена в любви к ребенку. В действительности же ребенок 
может быть предметом двух совершенно различных режимов отношений, в зависимости 
от того, кто в данный момент находится в большей ответственности за него.
    Каким образом мы делим наши роли в семье? Социальные службы чаще обращаются 
к матери. Мать – это тот человек, который чаще находится дома, когда кто-либо 
звонит, и именно на нее направлено прямое обучение, ей даются все советы и все 
объяснения. Именно она чаще всего проводит больше времени с ребенком, что 
позволяет установить доверительные взаимоотношения с ним. А в это время многие 
отцы пытаются строить догадки, что происходит, или что должно быть сделано. И 
часто отец обнаруживает, что его супруга является в большей степени экспертом и 
достигает лучших результатов в воспитании ребенка, чем он. Отец либо отступает