Из 663 статей Устава более 500 отведено вопросам пушкарского дела. В них даны 
указания, как строить оружейную мастерскую, какие отливать орудия, как 
изготовлять селитру и порох, производить расчет боеприпасов и их перевозку, как 
использовать разрывные снаряды и как решать многие другие крупные и мелкие 
технические вопросы. Большое место занимают правила для установки орудий на 
позиции, способы определения расстояния до целей и ведение огня. По своему 
содержанию этот труд является также первым русским артиллерийским уставом. 
В конце XVI в. совершенствовалась артиллерия и ручное огнестрельное оружие, 
повышалась его роль в бою, что в свою очередь предъявляло еще более высокие 
требования к технике. Поэтому естественно, что автор Устава больше внимания 
уделял производству и применению нового оружия. Труд Онисима Михайлова вполне 
отвечал уровню развития военной науки того времени. К тому же он являлся 
руководством для практической деятельности (задача, поставленная автору В. 
Шуйским), а не продуктом оторванного от жизни теоретизирования. 
Для разработки Устава автору потребовалось 14 лет, в течение которых он, 
по-видимому, наблюдал организационную и боевую практику русского войска, изучал 
военную историю и иностранную военную литературу. В своем труде О. Михайлов 
обобщил национальный и западноевропейский опыт военного дела. Устав показывает 
высокий уровень развития русской военно-теоретической мысли начала XVII в. 
Мы знаем о существовании только рукописи Устава в единственном экземпляре. 
Однако не без основания можно полагать, что содержание этого труда устно и в 
отдельных выписках было известно современникам и многие рекомендации Устава 
практически осуществлялись. 
В 1647 г. была издана первая русская печатная военная [275] книга — «Учение и 
хитрость ратного строения пехотных людей»{323}. 
Автор (неизвестный) задумал «объявить» «богатую ратную мудрость», объявить то, 
что «много сот лет закрыто и тайно и не в лицах было»{324}. Опубликованный им 
план труда составляет восемь книг, включающих «настоящую мудрость» пехотных и 
конных людей, пушечного наряда, воинских крепостей и корабельную ратную науку. 
В восьмой книге предполагалось изложить «всякие разговоры и надобные вопросы, 
которые во многих ратных делех бывали, и еще и впредь прилучитися могут»{325}. 
Написана и издана была только первая книга — о «настоящей мудрости» пехотных 
людей. 
Вопрос об авторстве этого труда до сего времени не выяснен. Некоторые критики 
говорят о «составителях». Автор же именует себя в первом лице единственного 
числа: «я как есть молодой и не искусный ученик», «я себе во ум взял», «я тебе 
подлинно во уставех и науках укажю»{326} и т. д. 
Представители русской военной науки XIX в. характеризовали данный труд как 
текстовой перевод с немецкого языка, но о первоисточнике не имели единого 
мнения. Обручев называл его переводом Устава Карла V с весьма незначительными 
переделками{327}, Бобровский — переводом учебника тактики конца XVI в. Л. 
Фронспаргера{328}, Мышлаевский — переводом «Военного искусства пехоты» 
(Kriegkunst zu Fuss, 1615) Вальгаузена первой четверти XVII в.{329}. 
Нет достаточных оснований говорить о текстовом переводе с какого-либо 
иностранного труда, так как в Уставе учитывается ряд особенностей вооруженной 
организации Русского государства. Однако бесполезно доказывать авторскую 
оригинальность, так как в книге говорится о военной организации «Священной 
римской империи» и автор — патриот своего государства. Так, например, он пишет: 
«Как и свет стал такова ратного строю не бывало как ныне у нас цесарцев»{330}. 
Рассмотрим основное содержание этой первой печатной военной книги в России. 
В предисловии автор прежде всего выясняет значение «единой [276] и прямой 
мудрости, которая опричь богословие, паче и превыше всех иных мудростей»{331}. 
Эта «мудрость» помогает ратным людям «легкими трудами себе великую прибыль, а 
недругу большую поруху учинити»; она учит, «как добро воевати». 
Затем в «Учении и хитрости» резко критикуются противники «ратной науки», 
которые говорят, что «предки наши наперед сего столько лет против природного 
недруга служивали, а такого учения не имели... И к чему то годно? — Только лишь 
что ратных людей напрасными трудами мучить...» Этих людей автор предисловия 
называет «глупыми ослятами», заслуживающими того, «чтобы таких необрезанных 
болванов на скамью положа и стругом глупости их остругати». «Всякая наука ни от 
кого похулена не бывает, разве от тех, которые не смыслят и ненавидят»{332}. 
«Добро воевати» можно лишь в том случае, если войско обучено ратному строю еще 
в мирное время. Именно так поступали еще «люди израилевы», а затем римляне. 
Плутарх «сам сына своего учил стреляти, на конех ездити, и в збруе держатися и 
оружием штурмовати, жар и студь терпети и через воды плавати. И все то они 
училися и извыкали в мирное время, знаючи то, что одоление не множеством ратных 
людей, но доброю наукою ратных людей ведется»{333}. Таково значение обучения 
воинских людей ратному строю. 
Затем в Уставе поставлен вопрос о характере войн и определено отношение к ним. 
«То слово война общее есть слово, и имеет в себе различные статьи, и 
разделяется в различные войны, как есть межусобная война в своей земле, и как 
есть явные войны, которые войны из (за) земли или за землю бывают»{334}. 
«Межусобные» войны ведутся внутри страны, когда «един ищет владения», т. е. 
представляет собой борьбу за власть. Бывают «жилецкие войны» — смуты и волнения 
«против от бога учиненных владетелей». «Межусобные жилецкие войны» — «не прямые 
войны», они «всех страшнее и позорнее. И оттого великое пременение и 
развращение великим государствам бывает. И которое королевство или государство 
в себе разделено и тому долго стояти невозможно»{335}. Автор Устава — идеолог 
феодальной монархии. Поэтому он резко осуждает войны против существующей власти 
и господствующих классов.