Вскоре вторая «сторожа» встретила Василия Тупика из первой сторожи, который вел 
пленного к великому князю. Сведения Тютчева полностью подтверждались и 
дополнялись новыми данными: «яко неложно идет царь (Мамай) на Русь, совокупяся 
со Олгом князем Рязанским и с Ягайлом княземь Литовским, и еще не спешит царь, 
но ждет осени, да совокупится с Литвою»{162}. 
Убедившись в том, что монголо-татарское войско готовится [271] к большому 
походу на Москву, Дмитрий назначил сборный пункт русской рати в Коломне. «И 
повеле всем людям быти на Коломну месяца августа в 15 день», т. е. 15 августа. 
Оставив часть сил в Москве под командованием воеводы, составивших по существу 
стратегический резерв, Дмитрий с московскими и прибывшими полками двинулся к 
Коломне по трем дорогам: одна колонна — главные силы — шла через д. Котлы, 
другая — по Болвановской дороге, а третья — на Бронницы («Брашевой дорогой»). 
Пройдя свыше 100 км, московская рать 26 августа подошла к Коломне, где 
собирались и остальные войска. Средний суточный переход, считая по дорогам, 
достигал 30 км, что свидетельствует о хорошей организации марша. 
Летописец сообщает, что Дмитрий «и събра вой своих 100 тысящь и сто, опроче 
князей Русских и воевод местных... Бяше всее силы и всех ратей числом с 
полтораста тысящь, или 200 000»{163}. К этим силам летописец прибавляет еще 
войско двух литовских князей — братьев Ягайло, прибывших с псковичанами и 
«брянскою силою». В Никоновской летописи сообщается, что дважды производился 
подсчет сил, в результате которого выяснилось, что русская рать имела свыше 400 
тыс. воинов. В составе русской рати были полки под командованием двадцати трех 
князей и воевод, в том числе тверской полк. Не было по разным причинам полков 
смоленских, нижегородских, новгородских и, конечно, рязанских. Хотя всеобщий 
характер ополчения очевиден, однако численность русской рати источники, 
безусловно, преувеличивают. Великое Московское княжество даже в союзе со всеми 
русскими княжествами не могло выставить такой рати. 
Для приблизительного подсчета населения Русского государства, позволяющего 
определить возможную численность войска, можно воспользоваться данными, 
относящимися к XVI в., с поправкой в меньшую сторону для XIV в. Подсчитано, что 
в границах того времени, исключая Сибирь, было [272] 220 городов. Самые Крупные 
города — Новгород, Псков и Москва — имели до 20 тыс. жителей каждый, Казань — 
около 15 тыс. В г. Торопец жило 2400 человек, в г. Устюжск — 1700, в Гдове — 
159 человек (из них 100 стрельцов, 11 пушкарей, 5 воротников); в шести разных 
пригородах Пскова насчитывалось всего 37 дворов; в Старой Руссе было 1545 
дворов, в Ладоге — 106, в Порхове — 71 двор. Если предположить, что в 50 
городах насчитывалось по 3 тыс., а в 166 городах по 1 тыс. жителей, то 
получится, что во всех городах, включая и крупные, жило 341 тыс. человек. 
Имеются также данные о сельском населении. В Обонежской пятине имелось 2386 
деревень, в Казанском уезде — 126, в Свияжском — 22, в Веневском — 106 
деревень; в четырех уездах — Рязанском, Пронском, Ряжском, Зарайском — 1208 
деревень; в десяти уездах центральной области — 1063 деревни, в которых было 
7046 дворов. В среднем можно считать около 300 деревень в уезде, что в 220 
уездах составит 66 тыс. деревень. Селения до 100 дворов были исключением, 
преобладали деревни в 2–3 двора. В каждой деревне в среднем можно считать по 5 
дворов. В таком случае окажется 330 тыс. дворов, а в каждом дворе — один 
мужчина 15 лет и старше. Для определения общей численности населения Руси в XVI 
в. историк Чечулин предложил коэффициент — 3,266, введя который, получим 1078 
тыс. жителей деревни. 
Следовательно, в городах и деревнях в XVI в. на всей территории Русского 
государства в границах того времени насчитывалось 1420 тыс. жителей, из них 
мужчин от 15 лет и старше — 435 тыс. Духовенство и монахи составляли не менее 
10 проц., старики свыше 60 лет — около 5 проц. (их мы исключаем из 
мобилизационных расчетов). Остается всего 360 тыс., из которых вряд ли можно 
было привлечь в войско свыше 10–15 проц., что составит 36–54 тыс. воинов. Но 
ведь эти данные относятся к XVI в. 
В обстановке непрерывных войн XIV в. плотность населения не могла быть высокой, 
вряд ли более 5 человек на один кв. км, что дает 250–300 тыс. жителей в великом 
Московском княжестве. При высоком мобилизационном напряжении в 10 проц., что 
мало вероятно по тому времени, могло быть собрано 25–30 тыс. воинов, из которых 
не менее 5 тыс. человек было оставлено в Москве в качестве стратегического 
резерва. Следовательно, в поход выступило 20–25 тыс. воинов. Все другие 
княжества могли дать 25–30 тыс. воинов. Общая численность русской рати, 
вероятно, не превышала 50–60 тыс. человек, т. е. она была во много раз меньше 
цифр, имеющихся в летописях. 
Приведенную цифру можно проверить и другими расчетами. Через р. Дон по пяти 
мостам, о постройке которых мы имеем сообщение, в одну ночь можно переправить 
не более [273] 50 тыс. человек и то при очень хорошей организации переправы. 
200-тысячное войско, даже разделенное на большее количество колонн, за 10–12 
ночных часов переправить через Дон невозможно. Глубина 50-тысячной колонны 
безусловно превышала величину среднего суточного перехода (25–30км). 
К тем же выводам можно прийти и при изучении на местности поля сражения. Левый 
фланг боевого порядка русской рати точно обозначен на местности высотой, на 
которой была в то время Зеленая дубрава; правый фланг упирался в овраг ручья Н. 
Дубяк. Протяжение фронта не превышало 5 км, глубина поля достигала 4 км. 
Историк Масловский неправильно определил размеры Куликовского поля (8 км по 
фронту, 9 км в глубину), так как основывался на географических, а не на 
топографических данных. Надо определять размеры поля боя, а не размеры 
пространства между Доном и Непрядвой. 
Если исходить из возможности развертывания главных сил русской рати на