кусали край своего щита и вводили себя в нечто вроде безумия, при котором они 
начинали считать себя — и их враги тоже — неуязвимыми. В какой мере эта ярость 
берсерка была истинной, а в какой — своего рода игрой, сказать невозможно. В 
любом случае психологический эффект оставался тем же самым. Безусловно, 
существует горячка боя, «кровавый туман», который в пылу битвы застилает 
сознание отдельных людей и придает им силы совершать такие поступки и 
переносить то, что в обычном состоянии они никогда бы не совершили. С другой 
стороны, мы узнаем из саг, что такая ярость порой охватывала берсерков без 
всякой видимой причины. Повествуя о двенадцати братьях, бывших берсерками, 
«Сага о Херварере» сообщает: «У них было заведено так, что когда они были 
только среди своих людей и когда они ощущали, что их охватывает неистовство 
берсерков, то они выходили на берег и сражались с большими камнями и деревьями, 
чтобы эта их ярость не обратилась на их друзей».

О двух берсерках, сопровождавших ярла Хакона, говорилось, что, «когда они 
приходили в ярость, они теряли свою человеческую природу и становились 
подобными богам; они уже тогда не страшились ни огня, ни железа, хотя в обычной 
жизни с ними вполне можно было иметь дело, если только не злить их».
Было ли бешенство берсерка вызвано неожиданным выбросом адреналина, или же это 
был искусный прием, нечто вроде психологической войны, но в конечном результате 
редко какой смельчак мог устоять против него. С другой стороны, как нам 
представляется, в ходе дуэли — если только противник перед началом поединка не 
был намеренно разъярен — преимущество всегда находилось на стороне 
хладнокровного, собранного фехтовальщика, а не того, кто пребывал в состоянии 
кусания щита. Как бы то ни было, берсерки считались опаснейшими соперниками, а 
знать и цари всегда старались иметь их в числе своих сторонников.
Постоянных армий у викингов, разумеется, не существовало, но каждый влиятельный 
землевладелец и знатный человек держал при себе столько воинов-дружинников, 
сколько мог себе позволить. Воинские качества таких дружин варьировались в 
зависимости от репутации и влияния их вождя. Знать и цари, знаменитые своими 
подвигами и щедростью, набирали лучших бойцов со всей Скандинавии. В залах их 
домов дружинники проводили зимние месяцы в пирах и празднествах, а с 
наступлением весны отправлялись в набеги или шли сражаться.
Естественным образом, прибытие нового воина далеко не всегда служило поводом к 
радости уже привыкших к своему положению героев. Ревность и заносчивость 
становились причиной многих поединков, и вождям и царькам приходилось зачастую 
силой удерживать своих дружинников от того, чтобы те не поубивали друг друга.
Когда же происходила формальная дуэль, то она могла быть одного из двух видов: 
в которой не существовало никаких правил и которая проводилась по строгим 
правилам. В дуэли первого вида каждый из противников мог сражаться любым 
оружием, которое он выбрал, и пользоваться своим щитом. Во втором виде дуэли 
было принято, чтобы перед каждым из участников его друг держал щит. В отдельных 
случаях (а правила, как можно предположить, постепенно менялись) было позволено 
использовать до трех щитов. Когда первый из них приходил в негодность, 
сражающийся брал второй щит и т. д. Поле, на котором происходил поединок, было 
ограниченным. Дуэль, как это описано в «Саге Кормака», проводилась на 
пространстве, в центре которого помещался плащ.



«Таков закон поединка, что плащ должен находится в 3 метрах от одного конца до 
другого, с петлями по углам, в которые должны быть вбиты колышки… Вокруг плаща 
должны быть начерчены три квадрата, каждый из них по 30 сантиметров в ширину. 
Снаружи квадратов следует разместить четыре лунки, называемые ореховыми 
лунками; и поле, огражденное таким образом, называется ореховым полем.
Каждый человек должен иметь три щита, и, когда один щит станет бесполезным, он 
может стать на плащ, даже если до этого он на него не вставал, и после этого 
защищать себя своим оружием.
Тот, кто был вызван, должен нанести удар первым. Если один из сражающихся будет 
ранен так, что кровь упадет на плащ, он не обязан продолжать поединок. Если 
кто-то из сражающихся станет одной ногой за пределами ореховой лунки, то будет 
считаться, что он отступил; а если он ступит туда обеими ногами, то будет 
считаться убежавшим. Один человек должен держать щит перед каждым из 
сражающихся. Тот, кто получит больше ран, должен заплатить компенсацию за 
освобождение от схватки в размере трех марок серебром».
«Торгилс держал щит перед своим братом, а Торд Арндисарон перед Берси, который 
ударил первым и расколол щит Кормака. Кормак ударил Берси таким же образом. 
Каждый из них разрубил по три щита своего противника. Затем был черед удара 
Кормака, он ударил, но Берси отвел удар своим Хфитингом. Скофнунг отрубил 
кончик клинка, и этот кусок упал на руку Кормака, ранив того в палец, и кровь 
из пальца оросила плащ. Поэтому судьи вмешались и не позволили им продолжать 
схватку. Кормак сказал: «Не много славы обрел Берси из-за того, что произошло 
со мной, думаю, сейчас мы разойдемся».
Из этого отрывка становится ясно, что поединок отнюдь не обязательно должен был 
закончиться смертью одного из участников. Все это действо имело вполне законный 
характер. Также (и это весьма важно) победитель не считался виновным в 
причиненном противнику ущербе и не должен был платить никакой «цены крови» — 
виры (штрафа). Более того, как повествует «Сага об Эгиле»: «…если он будет 
побежден, то у него будет взято все его имущество, а тот, кто убил его, получит 
все его в наследство».