германских танковых соединений над разбросанными на обширном пространстве 
французскими бронетанковыми подразделениями, а также эффект воздушных и 
танковых атак на французскую пехоту. (Справедливости ради следует сказать, что 
во многих случаях после паники первых дней французы довольно быстро пришли в 
себя, но дезорганизация армий зашла чересчур далеко, чтобы, при всей отваге 
личного состава, это возымело хоть какой-нибудь эффект.) В какой мере немцы 
были уязвимы для решительного наступления соорганизованными бронетанковыми 
частями, стало очевидно в результате атаки 21 мая, осуществленной сравнительно 
небольшими британскими силами в составе двух танковых полков, батальона пехоты 
и двух артиллерийских батарей — полевых и противотанковых орудий. Удар этот 
пришелся по бронетанковой дивизии Роммеля, и вот как он описал это в своих 
«Записках»: «Ситуация сложилась критическая. Наши войска пришли в ужасное 
замешательство. Увлекаемые отступающей пехотой, заряжающие одной из батарей 
бросили свои орудия… противотанковые пушки, которые мы поспешно изготовили к 
стрельбе, оказались не в состоянии пробить мощную броню британских танков. Эти 
орудия тут же были обстреляны французской артиллерией, а затем раздавлены 
танками. Большое число грузовиков были подожжены снарядами».
Атака примерно 140 танков, многие из которых были легкими, не могла иметь 
решающих последствий, но она произвела ошеломляющее действие на германское 
Верховное командование и могла стать, по признанию фельдмаршала Карла фон 
Рундштедта, самой серьезной угрозой в ходе всего сражения. Наступление 
ослабленной французской 4-й бронетанковой дивизии (де Голля) под Абвилем на 
Сомме также имело значительный успех, в ходе его было взято пятьсот пленных. 
Сколь бы ни были незначительны эти отдельные эпизоды на общем фоне, они все же 
дают представление о том, как бы могли развиваться события, если бы французское 
командование не утратило контроль над армией.
Отход с боями французской 1-й армии и британских экспедиционных сил к Дюнкерку 
стал поучительным эпизодом военной истории. Постоянно сжимающиеся позиции изо 
всех сил удерживались французами, а последние британские части оставили позиции 
2 июня. В ночь на 3 июня заключительными усилиями удалось эвакуировать еще 38 
000 французов, что довело общее количество эвакуированных солдат Франции до 110 
000 человек. Оставшиеся силы, примерно 25 000 человек, сдались на следующий 
день.
Несмотря на многочисленные проявления героизма и преданности долгу, после 
Дюнкерка битва за Францию могла закончиться только уничтожением французских сил 
или частичным их отводом за водную преграду Средиземного моря. В былые времена 
в подобных случаях армии могли быть сосредоточены и перегруппированы, но в 
условиях современной моторизованной войны это стало уже невозможным. Упорное 
сопротивление, оказанное французскими частями на Сомме и на Эни, задержало, но 
не смогло остановить германское наступление. Быстро продвигаясь, германские 
части сметали все на своем пути, и в результате 400 000 солдат французских 2, 3,
 5 и 8-й армий оказались прижатыми к линии Мажино и 22 июня были вынуждены 
сдаться.



Стрелок-марокканец, 1939 год



Падение правительства Рейно и приход к власти Петена означали окончание 
французского сопротивления. Если бы Рейно остался у власти, сопротивление могло 
бы осуществляться из Северной Африки. Результат этого противостояния мог бы 
совершенно изменить стратегическую ситуацию на Средиземноморском театре военных 
действий. Французской армии в этом случае не пришлось бы переживать двухлетнюю 
трагедию крушения надежд, унижения и разногласий. Военнослужащим французской 
армии, в частности офицерскому корпусу, предстояло беспокойное будущее. Многие 
из них разрывались между преданностью своему правительству и военачальникам и в 
то же время восхищались «Свободной Францией»
[14]
, которая вела сражение с немецкими захватчиками с заморских территорий, а 
также растущим движением Сопротивления, группы которого действовали на 
оккупированной территории. Те, кто считали, что война однозначно завершилась в 
1940 году, были удручены столкновениями фашистских войск с бойцами из 
«Свободной Франции». Вполне могло дойти дело до столкновений с британцами 
(скрытая англофобия всегда существовала в различных родах французских войск, 
особенно же в военно-морском флоте), а то, что Британия продолжала сражаться 
тогда, когда Франция капитулировала, ущемляло профессиональную гордость — ведь 
считалось, что французская армия была лучшей в мире. Ныне же она была разбита, 
и, следовательно, победоносные германцы по праву стали правителями Европы, а 
любая попытка оспорить этот факт превращалась в критику французского 
генералитета и их военных талантов.

Тем не менее, по мере того как война продолжала расширяться — а в нее уже были 
втянуты Советский Союз и Соединенные Штаты, — многие бывшие военнослужащие 
французской армии, слыша по ночам над своей головой мерное рычание 
бомбардировщиков все увеличивающегося численно Королевского воздушного флота, 
начинали задумываться. Поначалу было относительно просто работать над 
восстановлением пошатнувшейся дисциплины и армейской организации, скрупулезно 
подчиняться приказам правительства Виши, даже если это вынуждало участвовать в