военных целей двух стран вела к различиям в организации национальных армий. В 
то время как английские армии обычно собирались на ограниченный срок для 
быстрых рейдов в глубь вражеской территории, французы должны были содержать 
многочисленные небольшие гарнизоны и иметь полевую армию для пресечения 
нападений. Проблема с гарнизонами была частично решена организацией отрядов 
арбалетчиков в каждом крупном городе. Феодальные приказы о всеобщей мобилизации 
(ban de l'ost), исходящие от короля и направленные к сеньорам, все еще 
использовались во Франции чаще, чем в Англии, особенно при подготовке крупных 
кампаний под командованием короля. С другой стороны, были предприняты 
решительные меры для ведения организованных кампаний, в которых солдаты 
получали жалованье через определенное время, имелся четкий порядок подчинения, 
а командиры несли ответственность за действия своих людей. Королевский 
«Ордонанс» 1351 года и письмо, написанное королем военным казначеям вскоре 
после этого, дают нам некоторую информацию об организации французской армии 
того времени. Армия состояла из двух основных групп. К первой принадлежала 
конница, состоявшая из рыцарей, оруженосцев и сержантов (valets); вторую 
составляли арбалетчики-пехотинцы и копьеносцы, которые несли большие щиты, 
называвшиеся pavises, из-за которых действовали арбалетчики. Конница 
группировалась по эскадронам (routes) определенной численности. Была введена 
строгая система сбора и переклички командирами короля, призванная гарантировать,
 чтобы каждый эскадрон имел полную численность, надлежащее вооружение и своих 
собственных лошадей. Имя каждого солдата было занесено в список сбора с 
перечислением его снаряжения и описанием его лошади, чтобы командиры не 
одалживали лошадей из других эскадронов на день переклички. Пехота 
организовывалась аналогичным образом и делилась на отряды из 25–30 человек под 
командованием коннетабля, который должен был иметь pennoncel е queue (длинный 
флаг) с гербом или изображением, которое он желает. Арбалетчики на сборах 
должны были несколько раз показать себя в стрельбе, возможно, для того, чтобы 
показать, как они управляются со своим оружием. Необходимые доспехи 
оговаривались только для valets, арбалетчиков и воинов с большим щитом, 
предположительно из-за того, что рыцари и оруженосцы экипируют себя сами. Во 
второй половине столетия пехота часто передвигалась верхом, предположительно, 
чтобы иметь способность опережать высокомобильные английские колонны и 
прибывать в намеченное место (или поле боя) первыми. В настоящее время точно 
неизвестно, были ли арбалетчики и воины с большим щитом в одних и тех же 
отрядах, или, как во флорентийской армии, они маршировали отдельными 
подразделениями вплоть до самого построения перед боем.

Как в Англии, так и во Франции расширение контрактной системы в армии означало, 
что высшие командиры не обязательно должны происходить из дворянских семей. Дю 
Геклен (Дюгеклен) был выходцем из довольно незаметной бретонской семьи, но 
из-за того, что высокородные дворяне явно злоупотребляли своим положением при 
короле, смог получить звание коннетабля Франции. В Англии некоторые самые 
известные командиры Столетней войны были простыми рыцарями, как, к примеру, 
Томас Дагуорт, Джон де Чандос, Хью Калвелей и Роберт Кноллис. Джон Хоуквуд, 
глава «Уайт кампани», чей мемориальный портрет работы Паоло Учелло 
[257]
находится в кафедральном соборе во Флоренции, как утверждают, был сыном 
дубильщика и учился на портного.


Низкое происхождение Хоуквуда — возможно, более низкое, чем у кого-либо еще, — 
показывает, как далеко реальная жизнь ушла от идеалов рыцарства; мысль о том, 
что человек низкого происхождения получает рыцарское звание, все еще 
подвергалась осмеянию в рыцарских романах. 
[258]
Упадок рыцарства, который шел параллельно с упадком феодализма, происходил 
частично из-за несоответствия его высоких идеалов фактам повседневной жизни. Со 
временем рыцарство стало предметом воспевания поэтов и герольдов, объектом для 
изображения на гобеленах, картинах и скульптурах, украшавших дома богатых, но 
при этом рыцарей больше видели на придворных праздниках, на пирах и турнирах, 
чем на поле боя, председательствующими в суде или присутствующими в 
правительстве. Обязанность каждого рыцаря защищать женщин, особенно 
благородного происхождения, не помешала лорду Молинсу послать своих солдат 
осаждать Маргарет Пэстон в ее доме Гресхам, Норфолк, в 1449 году. Летописцы, 
подобные Фруассару, прославляли героев из дворянства и их рыцарские добродетели,
 очевидно не замечая, как низко рыцарство опустилось по сравнению с идеалом. 
Эдуард III не колебался, отдавая приказ повесить юного Томаса Сетона на глазах 
его родителей, которые стояли на стенах Берика, — так Эдуард пытался вызвать 
сдачу города. Не поколебался он и предать смерти шотландцев, захваченных в 
Халидон-Хилл (1333), — не в пылу сражения, а на следующий день после битвы. 
Фруассар горюет по поводу казни пленных после битвы при Альжубаротте (1385) 
из-за потери возможного выкупа, а не из-за потери жизни дворян.

Сама идея войны за прибыль — в форме платы или форме трофеев — всецело 
противоречила идеям рыцарства, и тем не менее главные войны XIV века велись в 
основном наемниками. Возможность грабежа открыто объявлялась побуждающим 
мотивом для зачисления в наемники. Фактом стала уменьшившаяся роль рыцарства в 
военных действиях из-за роста коммерческого подхода даже у самых благородных 
дворян и увеличение числа профессиональных командиров низкого происхождения, не