надежную охрану до тех пор, пока не будет установлено, кто прав. Тьерри в свою 
очередь дает Карлу правую перчатку. Император выпускает его на свободу под 
залог, потом приказывает принести на место четыре скамьи. Ожье Датский, 
выполняющий функции оружейного герольда, объявляет о вызове. Оба участника 
поединка, чтобы быть уверенными в том, что Бог окажет им поддержку, слушают 
мессу, принимают причастия, а до того делают щедрые подарки. Нацепив шпоры, 
надев кольчуги, пристегнув шлемы, опоясавшись мечами с золотым яблоком на 
рукоятке, повесив на шею щит и взяв в правую руку копья, они садятся на боевых 
коней.
Они сшибаются, щиты разлетаются на куски, кольчуги рвутся, седла падают на 
землю. Теперь они будут биться пешими, на мечах?
«О, Боже, – сказал Карл, – пусть восторжествует правый!»
Пинабель предлагает Тьерри сдаться. Тот отказывается следующей характерной 
фразой: «Пусть в этот день Господь из нас двоих укажет правого!»
В свою очередь, получив от противника предложение сдаться, Пинабель 
отказывается оставить дело родственника. Когда он ранит Тьерри в лицо, тот 
разрубает его шлем и голову и убивает наповал. Бой выигран (Рол., 3931–3933).
Франки закричали: «Бог сотворил чудо! По праву Ганелон должен быть повешен, и 
его родственники повешены вместе с ним».
С победителя снимают оружие, Карл обнимает его, бароны возвращаются в Аахен, и 
Карл снова советуется со своими герцогами и графами. По их совету он 
приказывает повесить тридцать заложников: «Предатель губит с собой всех». Вся 
знать согласна с тем, что Ганелона следует казнить, разорвав лошадьми на части. 
После этого финального суда император совершил возмездие:
«Ганелон умер смертью изобличенного негодяя. Когда один человек предает другого,
 несправедливо, чтобы он мог этим похваляться».
Судебный поединок занимает важное место в романах Кретьена де Труа, не столько 
в первых («Эрек» и «Клижес»), сколько в двух последующих – «Ланселот» и «Ивэн».
В «Эреке» мы видим обычные бои, где поединок двух рыцарей – то, что в военном 
смысле называется встреча, – без картеля, без вызова, без попытки установить 
контакт; после такого поединка недавние противники нередко становятся друзьями. 
То же мы видим и в «Клижесе», где они не связаны с судебным процессом.
Иную картину мы наблюдаем в «Ланселоте», где рыцарь бьется с Мелеагантом за 
освобождение королевы и логриенских пленников и когда он сражается за Кея, о 
чем мы уже упоминали.
В «Ивэне» судебный поединок описан гораздо подробнее, то ли потому, что Кретьен 
приобрел при шампанском дворе более обширные познания о нем, то ли потому, что 
он заинтересовался этой практикой и стал ее пропагандировать; возможно, что в 
70-х годах XII века произошло широкое распространение судебного поединка в 
Центральной и Восточной Франции. Главным из таких поединков является тот, где 
Ивэн защищает Люнетту, обвиненную в предательстве своей хозяйки, и тот, где он 
защищает с сорокадневной отсрочкой интересы девицы, которую ее сестра лишила 
наследства:


«Ответьте мне, прошу,
Осмелитесь ли вы прийти туда
Или же откажетесь!» —
«Нет, – отвечает он, – отказом
Не завоюешь славы.
Так что я не откажусь,
Но с охотой последую за вами,
Дорогая подруга, куда вам угодно…
Пусть Бог даст мне счастье и милость,
Чтобы по его Провидению
Я смог бы защитить правого».


Поскольку на поединке ни он, ни его противник Говэн не смогли победить, король 
Артур хитростью добивается от старшей из сестер признания в незаконном 
присвоении наследства. Попавшись в ловушку, та с неохотой соглашается признать 
младшую сестру своим вассалом за те земли, что она ей передаст.



Глава 15
СВЯТОЙ РЫЦАРЬ

На портале церкви в Клермоне на Уазе на задней стороне ниши имеется горельеф, 
сюжет которого никогда не объяснялся, а сам он никогда не демонстрировался, но 
который я сразу узнал благодаря «Повести о Граале». Действительно, на алтаре 
стоит дароносица, а перед алтарем – на различном расстоянии – три 
коленопреклоненных рыцаря, созерцающие чашу. Мне не составило труда назвать их 
имена: Ланселот, Персиваль, Галаад. Творчество Кретьена де Труа не завершилось 
вместе с его жизнью. Ему поразительно, невероятно повезло, что его «Персиваль» 
был продолжен различными писателями, работавшими независимо друг от друга, 
возможно, по его источнику. Более того, его «Ланселот» был продолжен и расширен 
другими авторами и превратился в «Ланселота в прозе», подобный кафедральному 
собору с многочиленными нефами и частями, различными по архитектуре. Именно 
этот «Ланселот в прозе» был известен Данте.