отливки ядер».
Это запись из архива Рэналфа де Хаттона, хранителя Королевского арсенала в 
1382–1396 годах.
Хотя пушки стали преемниками военных машин, их родство прямым не является. 
Принципы действия пушек и любых военных машин в корне различаются. Движущая 
сила, создаваемая пушкой, зависит от расширения газа, вызванного сгоранием 
некоего взрывчатого вещества, и не зависит от гравитационных и торсионных сил. 
Это своего рода временно закрытый сосуд, одна стенка которого слабее остальных 
и поддается давлению. Таким образом, орудие и его заряд составляют единую 
систему. Один ее компонент не может функционировать без другого. Идея пушки не 
нашла бы применения, не будь открыт порох.
Цель артиллерии – нанести наибольший урон врагу в кратчайший промежуток времени,
 и она достигается с успехом, прямо пропорциональным качеству стрельбы и 
удобству расположения батареи. Можно выразиться иначе: артиллерия должна 
обрушить максимальную огневую мощь на свою цель с минимальной задержкой.

Для средневекового артиллериста этот трюизм был бы бессмысленным. Даже если бы 
нечто подобное пришло в голову одному-двум наиболее просвещенным последователям 
святой Барбары
[19]
, его все равно не представлялось возможным претворить в жизнь. Воображение и 
предвидение – это одно, а достижение – совсем другое. Шум, дым и все 
характерные черты гранд-парада – таково представление наших предков об огневой 
мощи. По их мнению, чем великолепнее зрелище, чем лучше результат. Играть в 
супермена – было пределом мечтаний артиллериста прошлого. А почему бы и нет? 
Разве он не важный человек, поставленный особняком и выше всех своих товарищей 
на поле боя? Нельзя забывать, что даже в XVI веке артиллерийское ремесло 
считалось граничащим с чудом. Видимо, этим объясняется тот факт, что 
артиллеристы – самые большие богохульники в среде военных. Те, кто имел дело с 
дьявольскими веществами, воспринимались как приспешники Сатаны. Хотя более 
вероятно, что артиллеристы считали себя элитным корпусом и потому были менее 
дисциплинированными, чем пехотинцы. Корифеи английской литературы Эдмунд 
Спенсер и Уильям Шекспир оба писали о благоговейном страхе, вызываемом грохотом 
бомбард, не оставляя сомнений в их ужасающем эффекте. Таблицы стрельбы в те 
времена еще не были известны – их пока еще было невозможно составить. Но даже 
если бы некий средневековый артиллерист обладал знаниями о тактическом 
использовании артиллерии, он не мог бы применить их на практике. Ведь метод 
стрельбы был основан на случайности. Каждый артиллерист был капитаном своего 
корабля, который был его гордостью, и действовал изолированно от других. Не 
существовало даже понятия о корпоративных действиях, об использовании орудий в 
команде или в сотрудничестве с пехотой или кавалерией. Массового применения 
артиллерии под командованием одного независимого человека не было, да и не 
могло быть.

Артиллерийская тактика начала появляться только во второй половине XVII века. 
Тому было две причины: тактика окружения и неподходящее оборудование. Первая, 
владевшая военной мыслью на протяжении почти двух тысячелетий, может быть 
описана как пережиток эры военных машин. Искусство осады, возродившееся в 
Византии после падения Рима, распространилось в цивилизованные части 
континентальной Европы и на Ближний Восток. Это объясняет, почему военная 
машина и ее особая роль продолжали существовать в Европе и почему там строились 
окруженные стенами города. В Англии этого не было. После ухода римлян в 436 
году все следы военных машин исчезли. Поскольку саксонцы и датчане не были 
знакомы с этим грозным инструментом разрушения, их завоевания на острове не 
нарушали статус-кво. Это оружие вновь появилось в Англии благодаря норманнам, а 
с ним и укрепленные замки. Оборона основывалась на непреодолимости 
фортификационных сооружений, а не на мерах личной безопасности. В средневековых 
замках защитнику, спрятавшемуся за укреплениями, мало что угрожало. Если он все 
же получал ранение стрелой, камнем или болтом, то только по собственной 
неосторожности или благодаря невезению. Его самыми страшными противниками были 
голод и болезни, пережив которые он мог считать себя счастливым. С другой 
стороны, если замок сдавался, вот тогда начинались настоящие несчастья. Чтобы 
добиться своей цели, нападающий прибегал к использованию более мощных машин. 
Реакцией на это стало укрепление существующих фортификационных сооружений и 
строительство более мощных замков и укреплений. Столкнувшись с проблемой 
подавления таких центров сопротивления, командир нападающих стал использовать 
пушки, так же как когда-то его далекий предшественник приступил к использованию 
военных машин. Задача, по сути, была той же, изменились только средства 
переброски снарядов. Поэтому можно понять, почему тактика окружения так долго 
удерживала позиции и замедляла развитие пушек в течение первых трех столетий их 
существования.
Пригодность оборудования зависит главным образом от перевозки орудия. Пока не 
были усовершенствованы средства транспортировки и дороги не стали линиями связи,
 а не непролазными болотами (а для достижения некоторого прогресса в этой 
области потребовалось добрых три сотни лет), мобильность – необходимое условие 
успешного использования артиллерии в поле – ожидала своего часа. Первым 
человеком в Европе, по достоинству оценившим роль артиллерии в войне, был швед 
Густав Адольф. Он не только сделал шведскую армию более современной и 
просвещенной, но также понял, что мобильность – первоочередной фактор в 
эффективности артиллерии. В его время артиллерия, разделенная на осадную и