было достичь по возможности примирения спорщиков, но во времена поздних Георгов 
они вместо этого сплошь занимались подстрекательством и даже прямым 
подталкиванием молодых людей к тому, чтобы стреляться насмерть даже тогда, 
когда они толком и не ссорились-то. В общем, к тому времени дуэли в Англии уже, 
действительно, пора было бы запретить раз и навсегда.



Книга первая
Эпоха рыцарства



Бытует утверждение, что до XVI столетия, когда на сцене появилась рапира, 
фехтования, как такового, не существовало вообще, разве что среди 
представителей низших слоев, а сильные мира сего, благородные рыцари, презирали 
подобное занятие, полагаясь лишь на мощь своего оружия и на надежную броню 
доспехов, — так оно по большей части и было, особенно в конных сражениях, где 
бились в основном копьями. Но все же эти рыцари не пренебрегали таким видом 
амуниции, как щит, а любое целенаправленное парирование атаки тем или иным 
видом защиты следует все же считать частью фехтовального искусства, пусть и в 
зачаточном виде. А бердыш — двуручный боевой топор футов пяти длиной, который 
частенько использовали в качестве оружия пешего боя на турнирах и различных pas 
d'armes
[9]
, — явно предполагал некую систему навыков фехтовальной работы. Менее же 
зажиточным гражданам, которым рыцарская броня была не по карману, приходилось 
всячески совершенствовать личное мастерство. Их вооружение составляли чаще 
всего небольшой круглый щит и меч или дубинка, которая использовалась не только 
непосредственно на поле боя, но и при обучении владению мечом, как наша 
деревянная рапира. Кинжал или нож использовали все без исключения — и знать, и 
чернь, владению ими обучали специалисты.

Распространенными в тот период были: тяжелый двуручный меч, «полутораручный» 
меч-бастард — достаточно тяжелое оружие, с которым, тем не менее, все же можно 
было управляться одной рукой, но при этом имевшее достаточно длинную рукоять, 
чтобы левую руку можно было подключать для нанесения особо сокрушительного 
удара; обычный одноручный меч, сравнительно короткий и легкий и потому наиболее 
удобный для повседневного ношения. Все эти мечи были обоюдоострые, имели 
колющее острие и тяжелое навершие — круглый утяжелитель на конце рукояти, 
благодаря которому оружие становилось сбалансированным, а заодно и с успехом 
применимым как ударно-дробящее в ближнем бою. Помимо этих мечей, применялся 
также эсток с длинным жестким клинком, как правило острым лишь на конце, 
поскольку предназначался для пробивания латных пластин. Большая часть этих 
мечей, даже неуклюжий двуручный, относящихся изначально к XV веку, 
использовались и в дальнейшем. Так, например, Альфиери, итальянский мастер XVII 
века, посвятил последнему целый трактат.
Историк Оливье де ла Марш, чиновник при дворе Филиппа ле Бон, герцога 
Бургундского, оставил нам в своих мемуарах бесчисленное количество сведений, 
воспроизводящих с изумительной точностью детали поединков, свидетелем которых 
он был лично — как сражений насмерть, так и турнирных боев за рыцарскую честь, 
а также один случай судебных поединков, исход которых, как было принято считать,
 определял сам Господь, даруя победу правому.



Глава 1

Как лорд Тернан и испанский эсквайр
[10]
 Галиот де Балтасин бились пешими и конными за рыцарскую честь


Благословенный 1445 год. Мы при дворе доброго герцога Филиппа Бургундского. В 
те дни в обычаях у рыцарей было отправляться в дальние страны на поиски 
приключений. Так и Галиот де Балтасин, благородный эсквайр из Кастилии, 
камергер Филиппа Мариа, герцога Миланского, испросив у своего повелителя 
разрешения, которое тот охотно дал, решил на какое-то время покинуть герцогство,
 чтобы посмотреть мир и при случае покрыть себя славой с помощью копья и меча. 
Он отправился в путь с соответствующей свитой, и вот мы видим его уже в городе 
Монс, в Эно, где случилось в тот момент быть всему бургундскому двору, так что 
возможность удовлетворить свои честолюбивые стремления рыцарю представилась 
отменная. Однако именно в это время между двумя герцогами сложились весьма 
теплые отношения, так что у Галиота имелся строгий приказ от своего повелителя 
не поднимать руку на подданных герцога Филиппа, разве что по собственной 
инициативе кого-либо из последних, да и в этом случае — только с одобрения 
самого доброго герцога. Следует отметить, что поединки как с целью смывания 
кровью некоей смертельной обиды, так и просто для поднятия своего рыцарского 
авторитета разрешались только с позволения монарха или иного лица, обладавшего 
достаточными полномочиями. Когда же такое позволение выдавалось, то поединок