которая стала заодно и дуэльной площадкой для горячих голов с обеих сторон, 
развлекавшихся бросанием друг другу вызовов.
В один прекрасный день, когда Креки и думать забыл о каком бы то ни было доне 
Филиппе, прозвучал рог, и посыльный сообщил ошеломленному командиру, что дон 
ждет его на равнине облаченный в доспехи, чтобы обменяться пистолетными 
выстрелами и тремя ударами шпаги во имя любви прекрасных дам и рыцарской чести. 
Что ж, Креки садится на коня и вместе с посыльным выезжает на поле — но 
никакого дона Филиппа там нет. Тогда он посылает своего слугу к авангарду армии 
герцога с вопросом о том, что случилось. Выясняется, что герцог, узнав о 
происходящем, запретил дону Филиппу под каким бы то ни было предлогом 
встречаться с Креки. Последний выразил посыльному свое возмущение тем, что его 
надули, в надежде, что тот передаст это дону Филиппу, а поскольку уже темнело, 
то он вернулся домой безо всяких приключений. Однако на следующий же день он 
самолично отправляет дону Филиппу вызов — и с тем же результатом, поскольку 
герцог наложил решительный запрет на любые встречи этих двоих.
Наконец воцарился мир, и с обеих сторон периодически предпринимались попытки 
все же договориться о встрече, но все они неизменно пресекались бдительным 
герцогом, который к тому времени находился уже в Шамбери. Однако 20 августа 
1598 года Филиппу все же удается ускользнуть в сопровождении одного лишь месье 
де Пюигана, одного из эсквайров его брата. Не доезжая до Гренобля, дон Филипп 
останавливается и дальше посылает своего спутника одного, чтобы тот привел к 
нему Креки. Тот рад полученному известию и сразу же выезжает, прихватив с собой 
друга, месье де ла Бюисса. Добравшись до дона Филиппа, они предлагают ему на 
выбор один из двух привезенных с собой комплектов из рапиры и кинжала. Дуэлянты 
снимают камзолы, каждого из них осматривает секундант противника на предмет 
наличия потайного доспеха или другого мошенничества, и бой начинается. 
Сражающиеся обмениваются ударами — то имброкката, то стокката, то пунта риверса,
 — но все они парируются до тех пор, пока, пройдя между шпагой и кинжалом дона 
Филиппа, клинок его противника не пробивает дону Филиппу правое легкое. Тому 
явно достаточно — он теряет много крови и слабеет; его секундант Пюиган 
объясняет Креки ситуацию, и тот считает себя удовлетворенным, забирает, как и 
было оговорено, оружие побежденного, а затем — оказывает ему всю возможную 
помощь, отвозит в Жьер, где тот пожелал остаться, убеждается, что раненый 
получит хороший уход, и, после взаимных выражений добрых и дружеских чувств, 
прощается. Теперь Креки и дон Филипп — добрые друзья, и остались бы таковыми, 
если бы не вмешательство герцога, который разительно изменил свое отношение к 
их дуэли. Обозленный тем, что дуэль состоялась, несмотря на его запрет, и 
возмущенный поражением своего родственника, он приходит в страшный гнев, 
услышав, что Креки хвастается друзьям, что, мол, «попробовал савойской 
королевской крови». Герцог посылает брату письмо, где заявляет, что не желает 
больше видеть его, пока тот не исправит положение, и что он должен снова 
бросить вызов Креки, как только оправится.
Что ж, по устранении некоторых предварительных затруднений решено, что 
следующая дуэль состоится под Сен-Андре, в Савое, неподалеку от реки Рон. Со 
стороны месье де Креки четверо уважаемых людей — сиры дю Пассаж, де Морж, 
д'Ориак и Дизимьо — ручаются, что бой будет проводиться честно и без 
вмешательства, а со стороны дона Филиппа то же самое заявляют сиры маркиз де ла 
Шамбр, барон де ла Серра, Дегей и де Монферран. В качестве секунданта дона 
Филиппа выступает месье д'Аттиньяк, а Креки — месье де ла Бюисс. Условия 
таковы: дуэлянты будут сражаться пешими, в одних рубашках, на рапирах и 
кинжалах, секунданты не должны их разводить, и от каждого из дуэлянтов на 
почтительном расстоянии должны лежать по двенадцать человек для того, чтобы 
унести его тело, если он будет убит. Секунданты каждого из дуэлянтов 
осматривают противников, чтобы убедиться в отсутствии тайного доспеха. 
Д'Аттиньяк, разумеется, прибывает к Креки, а чтобы вернуться на поле боя, им 
надо переправиться через реку в лодке. На том берегу их уже ждут дон Филипп и 
ла Бюисс, и когда прибывшие ступают на берег, последний не может сдержать 
возгласа:
— Это наш день!
— Что ж вы такого плохого обо мне мнения? — холодно вопрошает его дон Филипп.
— Что вы, о вас я прекрасного мнения, но сейчас вам предстоит иметь дело с 
самым яростным клинком во всей Франции!
Бой начался. У Креки, пожалуй, есть некоторое преимущество в плане освещения, 
но дон Филипп атакует столь стремительно, что кажется, исход схватки в пользу 
последнего неизбежен. Однако Креки очень ловок в защите и так хорошо использует 
моменты, когда противник открывается, что успевает трижды ударить его рапирой, 
не получив при этом ни царапины, и наконец протыкает соперника насквозь. Тот 
падает ничком. Креки подскакивает к поверженному и под угрозой кинжала 
призывает сдаться. Этого гордый дон Филипп позволить себе не может, но 
секундант его, д'Аттиньяк, выкрикивает от своего лица просьбу сохранить жизнь 
проигравшему, что Креки с удовольствием и выполняет. Победитель пытается 
поднять дона Филиппа с помощью ла Бюисса, а опытный хирург по имени Лион, 
которого специально привезли на дуэль, делает все, что может, — но тщетно. Рана 
оказалась столь тяжелой, что несколько минут спустя побежденный умирает.
Мучимый угрызениями совести за то, что заставил брата возобновить давнишнюю 
ссору, герцог Савойский отправляет посланника с запретом на дуэль, но тот 
прибыл лишь через два часа после того, как все было кончено.