вот это
– и показал на футляр с пистолетами, лежащий на столе. Мой друг на это ответил, 
что я готов и буду на месте (которое он назвал) точно в два часа. Стороны 
явились на место одновременно. Был брошен жребий, и выбор места достался 
полковнику Россу; тут же было отмерено расстояние в десять шагов. Было 
договорено, что мы будем стрелять по сигналу
«раз, два, три»
. После второго обмена выстрелами меня попросили принести извинение. Я ответил, 
что, поскольку не наносил оскорбления полковнику Россу, извинений приносить не 
буду. После третьего обмена выстрелами меня спросили, не хочу ли я заявить, что 
полковник Росс не был тем высокопоставленным офицером, о котором шла речь. Я 
ответил, что не могу этого сделать, поскольку не знал, шла ли речь о нем.

После четвертого обмена выстрелами, когда мы еще держали пистолеты в руках, 
готовясь к пятому, и на месте дуэли возникла пауза, мне была представлена 
следующая декларация:


«Полковник Росс, я явился сюда, чтобы дать вам удовлетворение за статью, 
опубликованную мной в «Каррикс морнинг пост»; мы обменялись четырьмя выстрелами,
 и ныне я объявляю, что
исходя из рапорта
я не знал, о ком шла речь в статье, которая нанесла вам оскорбление, и, во 
всяком случае, не знаю, вы ли были тем высокопоставленным офицером, упоминаемым 
в статье; и теперь, когда ваш друг капитан Гамильтон сообщил, что статья 
неточна и в других деталях, я выражаю сожаление о своих действиях».


На это я ответил, что не возражал бы подписать этот текст после первых же 
выстрелов – и поэтому у меня нет возражений и сейчас. После этого мы двинулись 
навстречу друг другу и покинули место дуэли.

Три моих выстрела прошли через одежду полковника Росса; я же не получил ни 
царапины. После первых наших выстрелов я не обменялся с полковником Россом ни 
единым словом; тем не менее я не испытывал к нему враждебности. Я часто 
благодарил Бога за то, что он не дал мне причинить ему какой-то вред, – моим 
единственным намерением было защитить своего друга.
Дж. Фотрелл
».


В то время, когда происходили описанные события, мистер Каррик, владелец 
дублинской «Морнинг пост», был весьма уважаемым джентльменом, который принимал 
любых лиц и выслушивал их. Первым делом полковник Росс должен был указать, что 
именно он считает ошибочным, и мистер Каррик и капитан Фотрелл, разобравшись, 
сочли бы себя
обязанными компенсировать нанесенный вред
, не прибегая к той альтернативе, на которой настаивал капитан Гамильтон, когда 
он показал на пистолеты и отказался выслушать объяснения. Мы считаем, что это 
была очень несправедливая и бессмысленная дуэль. Если какой-либо офицер в 
высоких чинах пытается запугивать свидетеля, который исполняет свой 
общественный долг, он не может считать себя несправедливо оскорбленным, если 
какое-либо честное издание изложит все факты; и прежде, чем бросить вызов 
автору статьи, он должен указать слова, которые не соответствуют истине.

Благородство и мужество капитана Фотрелла значительно превосходят его 
осторожность. Он благородно скрыл имя своего информатора, потому что могли бы 
пострадать и другие участники этой неразберихи; он мужественно стоял под 
четырьмя выстрелами, ни один из которых не прозвучал бы, если бы полковник Росс 
не заявил об уроне своей чести и не отказался от публикации материала в газете 
с уточнениями. Мы хотели бы даже по прошествии времени изменить общественное 
мнение об истоках этой истории и решительно заявить, что из-за публикации 
фактов в прессе нельзя принимать каких-либо вызовов.
В конце июня 1829 года в газете «Эйдж» появилась следующая публикация, которую 
любой джентльмен, связанный с прессой, должен был принять за правду:
«Каждый бич общества, чьи черные деяния сделали его объектом ужасных, но 
справедливых и частых комментариев, – от мошенника Семпла до карманного вора 
Сомса и, наконец, убийцы Тартелла – все они жалуются на предубеждение, с 
которым к ним относятся в прессе; и без сомнения, каждый и все они потребовали 
бы уголовного преследования редактора, который оказывает обществу услугу, 
разоблачая их, если бы приговоры, ссылки на каторгу или казни, к счастью, не 
мешали бы их намерениям».
Наша истовая преданность принципу независимости прессы не является открытием, 
подтверждением чего может служить следующая цитата из нашей «Школы для 
патриотов и порядочных людей», опубликованной в 1824 году.
«Патриот стоит, как бессонный часовой, на страже общественной прессы, следя, 
чтобы ее права не нарушались, и он всегда будет снисходительно относиться к 
мелочным огрехам и к случайным вспышкам эмоций, которые связаны с человеческой 
деятельностью.
Пока эти бесценные, хотя и экзотические растения надежно не утвердятся в нашей