посоветовавшись с друзьями, чьи опыт и место в обществе вынудили нас принять их 
мнение, мы вынуждены заявить, что господин, позволивший себе подобную выходку, 
совершил беспрецедентный поступок, который настолько оскорбил наши религиозные 
чувства и здравый смысл, что не заслуживает ничего, кроме жалости. Исполняя 
свои общественные обязанности, мы можем критиковать исполнителей из нашего 
театра и знаем, что наше мнение в целом отражает голос народа. И ничье 
поведение, как бы оскорбительно оно ни было, не помешает нам делать это. Все 
другие соображения уступают этой первостепенной обязанности перед обществом, 
которую мы и будем исполнять честно и бесстрашно».
Хотя история с полковником Россом и капитаном Фотреллом должна была бы 
относиться к разделу «Военные и военно-морские дуэли», ее связь с прессой 
вынудила привести ее в данном разделе; и хотя в нашем распоряжении имеется 
заявление, весьма комплиментарное для капитана Фотрелла, мы предпочли более 
сдержанное, которым мы обязаны его перу.

В декабре 1817 года в Королевских казармах в Дублине состоялся военный суд над 
квартирмейстером Джолли из 4-го драгунского полка по обвинению в переплате за 
обмундирование для личного состава полка подразделению капитана Уайта. 
Джентльмен по фамилии Фолкнер, который служил в полку во время этих событий, 
был вызван дать показания, что он и сделал во внушающей доверие манере. На 
следующее утро мистер Ф. предстал перед судом и обратился к его председателю 
лорду Форбсу. Извинившись за вмешательство, он рассказал, что служил в этом 
полку десять лет и поддерживал теплые и дружеские отношения со всеми офицерами, 
к которым по-прежнему испытывает глубокое уважение. Чтобы явиться в этот 
уважаемый суд, он приехал из отдаленной части страны, что доставило ему немалые 
неудобства. При появлении на казарменной площади он был встречен офицером полка 
в высоком звании, который спросил, «не прибыл ли я, чтобы действовать вместе с
портным
, и что в таком случае он мне
всыпет
». Вчера, дав показания, он выяснил, что
этот
офицер собирается привести свою угрозу в действие. Он не знает, какое отношение 
к нему имеет слово
портной
, но обратил внимание на конский хлыст, который этот наглый тип вынул из-под 
сюртука.


«Это необычное обращение было написано моим другом, который присутствовал на 
месте, и он попросил меня передать его в одно из публичных изданий, как пример
экстраординарного случая в военной среде
, что я и сделал, не сомневаясь, что все описанное – истина. Я оставил приписку 
редактору издания, что, если кто-то будет интересоваться личностью автора, 
следует назвать мое имя. На следующий день эта статья вышла в свет, и вскоре в 
редакции газеты появился полковник Росс в сопровождении другого офицера того же 
полка и осведомился, кто автор данной публикации. Владелец издания ответил, что 
у него нет привычки сообщать имена авторов его газеты, разве что они искажают 
истину. Гости не стали отрицать справедливость напечатанного текста и удалились.
 На другой день они снова пришли и сообщили, что содержание не во всем 
соответствует истине, после чего владелец, получивший на это право, сообщил, 
что автором был флотский капитан Фотрелл и что он получил от него указание не 
скрывать этого. Владелец газеты не знал моего адреса. Я же, в свою очередь, 
узнав, что происходит, на следующее утро (1 января 1818 года) сам пришел в 
Королевские казармы, где меня тут же встретил капитан Гамильтон и спросил, знаю 
ли я флотского капитана Фотрелла, на что я ответил – это я и есть. Затем он 
вытащил из кармана статью, о которой идет речь, и осведомился, знаю ли я 
что-либо о ней. Я ответил, что
был ее автором
и убежден, что все в ней правда. Затем он сказал, что уполномочен полковником 
Россом передать мне вызов, на что я ответил, что готов дать ему любое 
удовлетворение, которое он пожелает, и что без промедления отправляюсь искать 
друга.

Тем же вечером, не сумев найти друга, которого не было в городе, я дождался 
капитана Гамильтона и сообщил ему о своей неудаче. Тот ответил, что можно не 
спешить и подождать несколько дней, пока мой приятель не вернется.

К моему большому удивлению,
в десять часов того же вечера
меня уже дожидался драгун-вестовой с письмом от капитана Гамильтона, в котором 
говорилось, что если я завтра до двух часов дня не явлюсь на встречу с 
полковником Россом, то будет опубликовано
противоядие
против яда моей статьи. Я письменно ответил капитану, что меня не пугает 
действие противоядия, пусть даже оно и будет пущено в ход, но что мне повезло, 
и я все же встретил друга, который нанесет ему визит примерно к десяти часам 
завтрашнего утра. Мой друг, соответственно, явился к нему в казарму и заметил, 
что как-то не принято вручать вызов, предварительно не потребовав объяснений. 
Капитан Гамильтон ответил, что им нужны не объяснения, а