цепочке — сколько хромосом в каждой клетке: 45, 46 или 47? Она включилась в 
разговор на испанском и назвала правильное число. Это число было неизвестно 
большинству присутствовавших докторов, а по местным убеждениям, мужчины должны 
знать гораздо больше женщин. А тут какая-то североамериканка сообщает их детям 
сведения, о которых их папы и мамы представления не имеют. Это был ужасный 
промах со стороны Бетти.
        Незыблемость представлений. А ведь такие представления есть у каждого 
пациента. (Пауза. Вместе с Салли в комнату входит новая слушательница семинара. 
Обе опоздали на 20 минут.) Вы у нас новичок, не так ли? Заполните анкету, 
пожалуйста, для моего учета. (Сегодня на семинаре присутствуют одиннадцать 
человек.)
        Сегодня я расскажу вам одну историю болезни, которая подтверждает 
важность знания антропологии. (Эриксон просит Стью достать папку. Стью передает 
ее Эриксону.)
        (Обращаясь к вновь прибывшей.) Как тебя зовут, незнакомка?
        Женщина: Сара.
        Эриксон: Сара Ли?
        Сара: Нет. (Смеется.)
        Эриксон (Зигфриду): Ничего особенного, мой немецкий друг, я просто 
спросил, может, ее фамилия “Ли”. Сара Ли. Не знаешь, почему я так спросил?
        Зигфрид: Нет. Наверное, какая-то игра слов. Я не понял.
        Эриксон: Будь любезна, объясни ему. (Эриксон просит Кристину объяснить, 
в чем дело.)
        Мой сын назвал свою собаку Сара Ли, ужасно несимпатичное животное. (Все 
смеются. Обращаясь к Саре.) Вам, наверное, не раз приходилось сталкиваться с 
подобной реакцией?
        Сара: Похоже на то. (Эриксон смеется.)
        Эриксон: Ну, ладно. Несколько лет назад у меня раздался междугородный 
звонок. Звонил один психолог из Вустера, штат Массачусетс. “У меня сейчас на 
приеме юноша шестнадцати лет. Очень способный мальчик, отлично успевает в школе,
 но заикается с тех пор, как стал говорить. Он из очень состоятельной семьи, и 
вот уже 15 лет его отец приглашает к нему психоаналитиков, психиатров, 
логопедов, физиологов и преподавателей, чтобы исправить его речь. А он только 
еще хуже заикается. Не могли бы вы взяться за его лечение?” — “У меня для этого 
просто нет сил”.
        Через год он мне опять позвонил: “Рику уже семнадцать, он стал еще 
больше заикаться, пожалуйста, займитесь им”. “Я чувствую, что в этом случае 
понадобится много сил, а у меня их нет”, — ответил я.
        Несколько дней спустя он мне снова позвонил: “Я переговорил с 
родителями, и они готовы прислать Рика к вам, если вы согласитесь уделить ему 
хотя бы один час”. “Вы им четко объяснили, что часовая консультация меня не 
обязывает ровно ни к чему?” — уточнил я. “Да, я объяснил родителям, что час — 
это час, и они ни на что больше не рассчитывают”, — ответил он. “Если их не 
пугают расходы на дорогу Рика из Массачусетса ко мне и на оплату моей часовой 
консультации, это их дело, а не мое. Я уделю мальчику ровно один час и не 
более”.
        Через несколько дней в мой кабинет вошли Рик и его мать. Одного взгляда 
было достаточно, чтобы определить их национальность. Рик открыл рот, но вместо 
слов раздались какие-то невнятные звуки, из которых я ничего не мог понять. Я 
повернулся к матери, которая явно была родом из Ливана, и попросил ее 
рассказать о своей семье.
        Она и ее муж выросли в одной из ливанских общин. Я попросил ее 
рассказать о культурных традициях этой общины, что она охотно сделала.
        Итак, став взрослыми, они эмигрировали в Массачусетс, решили там 
пожениться, а затем принять американское подданство. В соответствии с обычаями 
общины, мужчина там почитается выше Бога, а женщина низведена до такого низкого 
положения, что ниже уж некуда. Дети обязаны жить с отцом и, пока они в доме, 
отец остается для них абсолютным повелителем. Дети женского пола — это досадное 
невезение. Их стараются сбыть с рук, выдав замуж, потому что девушки и женщины 
годятся только для тяжелого труда и деторождения.
        Первый ребенок в браке должен быть мальчиком. Если рождается девочка, 
муж трижды произносит: “Я с тобой развожусь” — и этого достаточно для развода. 
Если в приданое за невестой дали, скажем, миллион долларов, муж оставляет все 
себе. Жене остается только ребенок да то, что на ней надето, ее выгоняют на 
улицу — и живи как знаешь. А все потому, что первый ребенок должен быть 
мальчиком.
        Но поскольку они приняли американское подданство, муж не мог сказать 
жене: “Я с тобой развожусь” — и ему пришлось смириться с ужасным, невыносимым 
оскорблением: первым ребенком была девочка. Но каково ему было, когда жена 
родила вторую дочь! И ведь ничего не поделаешь, он — натурализованный 
американский гражданин.
        Рик родился третьим. Чтобы хоть как-то компенсировать отцу нанесенные 
женой “оскорбления”, Рику следовало, по крайней мере, походить на отца и 
вырасти высоким, стройным, гибким мужчиной и стать его точным портретом. Рик, 
напротив, был коренастым, широкоплечим и невысоким (около 170 см). У отца рост 
был 180 см и стройная фигура. Для него Рик был новым оскорблением: родился 
третьим, да еще и не похож на него.
        Слово отца в семье — закон. Дети, подрастая, начинают работать по дому 
и в лавке, получая от отца изредка цент, а иногда даже 10 центов. Дети в 
семье — практически бесплатная рабочая сила, а работают они очень добросовестно,