А в одной семье из этой общины мне привелось завтракать. Плотно 
позавтракав, хозяин дома тут же поспешил на заднее крыльцо. Я пошел за ним из 
любопытства. Со всего двора к крыльцу сбегались куры. Хозяина вырвало, и куры 
мигом подчистили его завтрак. “В чем дело?” — спросил я, а он резонно, как и 
другие фермеры, объяснил: “Когда женишься, наступает перемена всей жизни, вот и 
приходится расставаться с завтраком таким манером”.
        Как-то я узнал, что в округе предстоит свадьба. Венчание было назначено 
на 10.30 утра. Я так рассчитал время на дорогу, чтобы прибыть на ферму, где 
была свадьба, к 11 часам. Я обнаружил невесту в коровнике, который она чистила, 
переодевшись в старые башмаки и застиранное платье, а ее муж работал в поле. 
День был будничный, среда, полно работы, тут тебе не до нежностей. (Улыбается.)
        Однажды я работал в призывной комиссии, проводил психиатрическое 
обследование призывников из этой же общины. Мне помогали несколько 
студентов-медиков и один из моих практикантов по психиатрии. Вдруг подходит ко 
мне мой практикант в полной растерянности: “Не иначе как я свихнулся. Мне 
только что пришлось забраковать двенадцать молодых фермеров. Здоровье у них в 
порядке, но каждый жаловался на страшные боли в пояснице раз в неделю. В этот 
день он не встает с постели, а по хозяйству ему помогают шестеро ближайших 
соседей, потому что сам хозяин прикован к постели поясничной болью”. Я успокоил 
его: “Нет, ты не свихнулся, просто ты столкнулся с особой этнической культурой”.

        Как мы уже выяснили, женатого мужчину рвет каждое утро после еды. 
Каждый проводит день в постели, а шестеро соседей делают за него всю работу. Я 
также узнал, что больной, в свою очередь, раз в неделю помогает каждому из 
своих шести соседей, поскольку у каждого есть свой постоянный “поясничный” день.

        Практикант смотрел на меня, ничего не понимая. Тогда я объяснил, что 
когда женится мужчина из этой этнической группы, то он и шесть его соседей 
собираются для обстоятельного обсуждения. Раз юноша женится, значит, после 
сношения с женой у него будет болеть поясница и придется весь следующий день 
лежать в кровати, что женатым соседям уже известно по собственному опыту. 
Поэтому они совместно решают, кому в какой день недели спать со своей женой 
(Смеется), потому что на следующий день он инвалид. (Эриксон трясет головой и 
смеется.)
        Для меня все это звучало просто забавно, зато мой практикант, между 
прочим очень влюбленный в свою жену, от всех этих разговоров прямо-таки 
загорелся. (Эриксон смеется.)
        Община жила по обычаям. Что дедам было хорошо, то и внукам годится. В 
то лето, наблюдая за жизнью этой этнической общины, я увлекся антропологией. 
Считаю, этот предмет полезно знать всем психотерапевтам, потому что у каждой 
этнической группы существуют свои специфические представления о вещах.
        Как-то администрация штата Пенсильвания пригласила меня в город Ири с 
целью подготовки психиатров для своего штата. Я приехал в Ири в воскресенье, и 
меня устроили в главной городской больнице. Я познакомился с сотрудниками 
больницы, и все они мне понравились. Я был рад нашему будущему сотрудничеству.
        Мы все отправились обедать в столовую для персонала. Когда мы туда 
пришли, один из сотрудников обратился к своему коллеге: “Не пятница ли 
сегодня?” Крякнув, тот сказал: “Забирай” (Эриксон протягивает руку) — и отдал 
ему свой бифштекс, а официантке заказал для себя банку горбуши.
        Если вы спросите у ревностного католика в любой день недели: “Не 
пятница ли сегодня?” — его религиозное чувство не позволит ему притронуться к 
мясу. Вот это и продемонстрировал мне его коллега.
        Все люди строго ограничены своими индивидуальными рамками. У каждой 
этнической группы свои понятия дозволенного и недозволенного. Когда меня 
пригласили прочитать курс лекций в Венесуэле, в Южной Америке, я отправился 
туда с интересом, предвкушая знакомство с национальными особенностями. С 
помощью переводчика я объяснил встречавшим меня, что моя жена и я прибыли из 
Северной Америки и не вполне знакомы с тонкостями венесуэльской культуры, что, 
возможно, мы невольно нарушим местные обычаи и поэтому надеемся, что нас загодя 
извинят, поскольку североамериканцы не очень сведущи в тонкостях этикета.
        Первое, что я усвоил: не надо беседовать с венесуэльцем лицом к лицу, 
так как, по его представлению, беседовать подобным образом следует, упершись 
своей грудью в грудь собеседника. Как заметил Гроучо Маркс: “Стоит тебе 
придвинуться еще чуть-чуть, и ты окажешься позади меня”. (Смех.) Поэтому я 
всегда старался держать свою трость вот так (Эриксон показывает, как он 
выставлял трость перед собой), поскольку после полиомиелита я так и не смог 
научиться двигаться спиной назад. Я-то знал, что если азартный собеседник 
нажмет на меня, я упаду. Вот я и удерживал его на расстоянии своей тростью.
        Затем я объяснил пригласившему меня коллеге (через переводчика), что мы 
с женой наделаем много ошибок, приноравливаясь к местным обычаям. Поэтому я 
попросил, если это возможно, предоставить нам с женой случай побывать на 
какой-нибудь вечеринке в доме, где будут и другие гости вместе с женами и 
детьми.
        Позже выяснилось, что в гостях собираются обычно одни мужчины. Женщины 
устраивают свои отдельные посиделки. А если устраивается праздник для детей, то 
за ними приглядывает специально приглашенная пожилая дама. Нас, однако, 
пригласили в гости, где собрались мужья, жены и дети, и все встретили нас очень 
мило.
        Но миссис Эриксон совершила грубую оплошность. Она неплохо знала 
испанский язык и услышала, как старшие школьники спорили о генетической