состояний. Это может оказать разрушительное воздействие на открытый и 
животворный поток эмоций. В некоторых случаях такая душевная близость является 
излишней, а иногда даже противопоказана. Характер некоторых людей таков, что 
они просто не умеют выразить свои чувства. У других пациентов откровенное 
обсуждение их скрытых эмоций вызывает замешательство, а то и прямой протест.
        Сам Эриксон считал, что наилучший результат достигается тогда, когда в 
поведении человека преобладает автоматизм, бессознательное, т.е. когда сознание 
не вмешивается. Эриксон часто прибегал к косвенному воздействию на 
бессознательное, в том числе и своими рассказами. Пациент даже не замечал, что 
на бессознательном уровне духовный контакт уже установлен.
        Приведем пример. В 1975 году на семинар к Эриксону приехали три 
студента, чтобы познакомиться с его методом.
        Эриксон рассказал им об одном пациенте, который страдал комплексом 
соперничества. Эриксон ввел его в состояние транса, велев ему наблюдать за 
собственными руками, чтобы отметить, какая из них раньше поднимется и 
дотронется до лица. Таким образом, Эриксон использовал состязательный комплекс 
пациента для лечебной цели. Студенты внимательно выслушали историю, 
познакомившись с интересным аспектом методологии своего учителя.
        Однако вскоре выявился и дополнительный смысл этой истории. На семинаре 
студенты неосознанно начали соперничать между собой, чтобы привлечь внимание 
Эриксона. Объяснив студентам эту сторону рассказанной им истории, он заметил, 
что тем самым он как бы предвосхитил дух соперничества на семинаре.
        Реакция студентов на это разъяснение могла быть троякой. Они могли 
открыто признать, что такое соперничество существует (что они и сделали). Они 
могли согласиться молча, но еще не совсем признаваясь себе в этом. И, наконец, 
до них вообще мог бы не дойти скрытый смысл рассказа применительно к ним самим.
        Любая из этих реакций устроила бы Эриксона и дала бы ему четкое 
представление о личности его студентов, определяя его последующее поведение. Но 
поскольку это был учебный семинар, он предпочел обсудить рассказ на уровне 
сознания.
        И, наконец, у истории был еще один посыл. Теперь студентам надо было 
определить свое дальнейшее поведение на семинаре. Обсудив свой рассказ, Эриксон 
заметил, что как бы студенты ни соперничали между собой, ему бы не хотелось, 
чтобы они объединились против него.
        
       Лечение
        Здесь использование историй возможно на любой стадии. Ниже приводятся 
восемь категорий, отнюдь не исключающих друг друга.
        
        1) Как иллюстративный материал
        Структура человеческой памяти такова, что смысл рассказанной истории 
западает в память скорее, чем простая констатация той же самой мысли. 
Выразительный рассказ оживляет простую мысль, заставляет ее оседать в мозгу.
        В начале 1980 года я встретился с первым случаем использования гипноза 
в судебной практике. Обратившись за советом к Эриксону, я услышал от него 
следующую историю, которую он начал словами: “Изучайте вашего оппонента в суде”.

        Однажды в деле по установлению опеки над ребенком Эриксону пришлось 
выступить свидетелем со стороны отца. Он сообщил, что у жены истца есть явные 
психологические проблемы и что опекуном следует назначить отца. Эриксон хорошо 
знал женщину-адвоката, которая защищала интересы матери ребенка. Она была 
профессионалом высокого класса. В тот день, когда он давал показания, она была 
очень серьезно подготовлена. У нее было 14 машинописных страниц одних только 
вопросов к свидетелю. Как только Эриксон занял место свидетеля, адвокат задала 
свой первый вопрос: “Доктор Эриксон, вы утверждаете, что вы эксперт в 
психиатрии. Кто ваш авторитет?” “Я сам себе авторитет”, — ответил Эриксон. Он 
знал, что стоит ему назвать какое-либо имя, как подкованная адвокатша разобьет 
вдребезги его показания, цитируя противоположные мнения других психиатров.
        Тогда адвокат спросила: “Доктор Эриксон, вы утверждаете, что вы эксперт 
в психиатрии. Что такое психиатрия?” Эриксон парировал следующим образом: 
“Приведу пример. Если бы я был специалистом по американской истории, я бы, 
конечно, знал кое-что о Саймоне Герти по прозвищу “Гад Герти”. Тот, кто не 
знаком с американской историей, вряд ли слыхал о Саймоне Герти по прозвищу “Гад 
Герти”.
        Когда Эриксон взглянул на судью, тот сидел уткнувшись лицом в ладони. 
Клерк нырнул под стол, якобы в поисках упавшего карандаша, а адвокат отца 
ребенка с трудом сдерживал смех.
        После такого ответа адвокат отложила свои бумажки и сказала: “Вопросов 
к вам больше нет, доктор Эриксон”. Эриксон глянул на меня и добавил: “Фамилия 
этой адвокатши была Герти”. После этого защитник мужа не упускал случая 
помянуть в своих доводах “Гада Герти”.
        История была забавная и запоминающаяся. Если бы он просто сказал: “Не 
давайте себя запугать” — вряд ли это произвело бы на меня такое же яркое 
впечатление, как рассказанная история.
        
        2) Как подсказка решения
        Эриксон мог рассказать пациенту случай, аналогичный его собственному, 
но открывающий новую перспективу. Например, пациент рассказывает о своих 
многочисленных несчастьях. Ему можно рассказать несколько случаев из 
медицинской практики, когда люди сталкивались с такими же бедами, но преодолели