машину придется мне, Вилл сказал: “Я прислонюсь к машине, чтобы не упасть в 
обморок”. “Не беспокойся, — заметил я, — здесь как раз безопасно падать”. А Кич 
предложила: “Вилл, иди-ка сюда и садись со мной на заднее сидение”. Весь дрожа, 
Вилл забрался в машину.
        Добравшись до ресторана, я поставил машину на самом дальнем конце 
стоянки и заметил: “Вилл, можешь выходить из машины и падать в обморок прямо 
здесь, на стоянке”. “Не хочу я здесь падать”, — проворчал Вилл.
        Выйдя из машины, мы направились к ресторану, а по дороге я все 
подсказывал Виллу: “Вот хорошенькое местечко для обморока, и это — ничуть не 
хуже, а вот здесь — то, что надо...” Так он дошел до входа в ресторан, а я 
поинтересовался: “Ты где предпочитаешь упасть: внутри здания или снаружи?” “Я 
не хочу падать на улице”, — ответил Вилл. “А, ну тогда пойдем внутрь, в случае 
чего ты там сможешь упасть в обморок”.
        Когда мы вошли, я спросил: “Вилл, ты какой столик предпочитаешь?” 
“Поближе к двери”, — ответил он. Тогда я подытожил: “В дальнем конце ресторана 
расположена невысокая балюстрада с уютными кабинами. Давай там пообедаем, 
оттуда хорошо виден весь ресторан”. “Да я потеряю сознание, прежде чем туда 
доберусь”, — ответил Вилл. “Ничего особенного. Можешь упасть возле этого 
столика, или этого, вот этот тоже подойдет”. Так мы благополучно прошли мимо 
всех столиков к выбранной нами кабинке.
        Сначала села миссис Эриксон, рядом с ней Кич пригласила сесть Вилла, а 
сама села по другую сторону от него, а я оказался с краю. Таким образом, Вилл 
попал в женское окружение.
        Подошла официантка. Стала записывать наш заказ, но позволила себе 
какую-то грубость. Я сделал ей резкое замечание, она стала огрызаться, слово за 
слово, и мы так разорались, что привлекли внимание всех посетителей. Вилл готов 
был залезть под стол, но миссис Эриксон его удержала, заметив: “Такое не каждый 
день увидишь”. Наконец разъяренная официантка ушла, и к нам подошел управляющий,
 чтобы выяснить, в чем дело. Я и с ним сцепился, мы раскричались, и он вынужден 
был ретироваться.
        Затем вернулась официантка и спросила: “Что будете заказывать?” Миссис 
Эриксон сделала свой заказ, я свой. Официантка обратилась к Кич: “Ваш заказ, 
пожалуйста”. Кич начала: “Мой друг возьмет цыпленка, но только белое мясо. К 
нему отварной картофель, средний: не крупный и не мелкий, сметана и лук. Я 
думаю, всего полезней для Вилла будет порция тушеной моркови и хрустящие 
булочки”. Затем она выбрала блюда для себя.
        Во время еды Кич беспрестанно опекала Вилла, указывая, в каком порядке 
приниматься за блюда, какой выбрать кусочек, и следила буквально за каждым его 
глотком. Бетти и я наслаждались своим обедом. Кич наслаждалась своим. Один Вилл 
чувствовал себя как на раскаленной сковороде.
        Когда мы собрались уходить, Кич сказала: “Вилл, за обед, конечно, 
платишь ты, и, я думаю, тебе следует дать официантке хорошие чаевые. Обед был 
чудесный, так что дай ей...” — и она назвала точную сумму.
        На выходе я продолжал советовать Виллу: “Если тебе плохо, вот у этого 
столика удобно падать”. Так я предлагал ему различные места для обморока, пока 
мы не нашли наш автомобиль и не уселись в него.
        Когда мы подъехали к нашему дому, Кич предложила: “Вилл, давай зайдем в 
гости к доктору Эриксону и миссис Эриксон”. Взяв его под руку, она чуть ли не 
силком втащила его в дом. Не успели мы перекинуться несколькими словами, как 
Кич заявила: “Я так люблю танцевать”. Тут Вилл с облегчением ответил: “А я не 
умею”. “Вот и чудесно, — не растерялась Кич. — Я просто обожаю обучать мужчин 
танцам. Ковер нам не помешает... Включите ваш проигрыватель, доктор Эриксон, 
что-нибудь танцевальное, а я поучу Вилла”. Она вытащила Вилла на середину 
комнаты и вскоре объявила: “Вилл, да ты просто прирожденный танцор. Давай 
пойдем на дискотеку и всласть потанцуем”. Вилл нехотя уступил, и они 
протанцевали до трех часов ночи. Затем Вилл проводил Кич домой.
        Когда на следующее утро мамаша подала ему завтрак, Вилл взбунтовался: 
“Не желаю больше яиц всмятку. Поджарь мне три куска ветчины с яйцом, подай два 
тоста и стакан апельсинового сока”. Мамаша слабо сопротивлялась: “Но, Вилл...” 
“Никаких “но”, мама, я сам знаю, что мне надо”.
        Когда Вилл вернулся с работы, папаша сказал: “Я подобрал для тебя 
интересную статью из “Субботней вечерней газеты”. “Я купил по дороге 
“Полицейский вестник” и буду читать его”, — заявил Вилл. (Обращаясь к студентам.
) Попытаюсь объяснить для наших иностранцев: материал в этой газете очень 
рискованный, горячий. Рассказы о разного рода преступлениях, особенно на 
сексуальной почве. У папаши волосы встали дыбом, но Вилл на этом не 
остановился: “На следующей неделе я от вас перееду и буду жить отдельно. И буду 
делать все, что мне заблагорассудится”.
        Он позвонил Кич и пригласил ее на обед в воскресенье, а потом они пошли 
на танцы. Они продолжали встречаться в течение трех месяцев. Затем Вилл 
навестил меня и спросил: “Что будет, если я перестану встречаться с Кич?” Я 
ответил: “Она шесть раз разводилась. Думаю, переживет и твое исчезновение из ее 
жизни”. “Тогда я исчезну”, — сказал Вилл. Он расстался с Кич и начал 
встречаться с другими девушками. А свою сестру с мужем и двоюродного брата 
направил ко мне лечиться.
        Однажды Вилл заявился ко мне с молоденькой девушкой и сказал: “Мисс М. 
боится общаться, боится ходить в гости. Ее жизнь ограничивается только домом и 
работой, в основном она молчит. На следующей неделе мои друзья устраивают 
вечеринку, я ее приглашаю, а она отказывается. Я хочу, чтобы вы заставили ее 
пойти”. Вилл вышел из комнаты.