как должное и пользуемся им ежедневно.
        Вот что я сказал девочке: “Смотри на пресс-папье на моем столе, не 
двигайся, не разговаривай. Просто держи глаза открытыми и смотри на 
пресс-папье”. Я напомнил ей о ее первых занятиях в школе, когда она училась 
запоминать буквы алфавита, как ей было трудно — все они разного вида и формы: 
печатные и рукописные, прописные и строчные. Но потом у нее в уме 
сформировалась зрительная память и осталась там навсегда, даже если она об этом 
и не подозревает.
        Затем я продолжил: “Смотри не отрываясь на пресс-папье, не шевелись, не 
разговаривай, твое сердце бьется в измененном ритме, дыхание изменилось, 
кровяное давление изменилось, двигательный и мускульный тонусы изменились, твои 
рефлексы тоже изменились. Это не так уж важно, но я просто говорю это для 
твоего сведения. А теперь я задам тебе очень простой вопрос и хочу получить 
очень простой ответ. Допустим, ты сидишь в туалете и мочишься, и в это время 
кто-то заглядывает в дверь. Что с тобой будет?”
        “Я замру”, — ответила девочка.
        “Правильно. Ты замрешь и перестанешь мочиться. Как только незнакомая 
голова уберется из двери, ты можешь продолжить свое дело. Тебе нужно только 
попрактиковаться: начать мочиться и остановиться, начать и остановиться самой 
по себе. Иногда ты забудешь практиковаться, но это ничего. Твое тело тебя не 
подведет и всегда даст тебе не одну возможность попрактиковаться. Полагайся на 
свое тело.
        Я думаю, через две недели ты впервые проснешься в сухой кровати. Все 
нормально. Не забывай тренироваться: начни и остановись, начни и остановись. 
Проснуться в сухой постели два утра поряд — это гораздо труднее, а три раза — 
еще труднее, а четыре — и совсем трудно. Зато потом будет легче: пятый, шестой 
и седьмой раз. Вот уже получилась целая сухая неделя. А за ней и вторая 
получится. Если уж три месяца подряд будет сухо, ты меня просто удивишь. Но я 
удивлюсь не менее, если через полгода у тебя в кроватке не будет всегда сухо.
        Через шесть месяцев она могла с ночевкой гостить у своих друзей. Ей 
требовалось только узнать, что с помощью надлежащего стимулирования она может 
перестать мочиться в любое время.
        Эта истина известна вам всем. Но мы все упустили это из виду. Мы растем,
 уверенные, что надо все делать до самого конца. Но это не так. И поэтому...
        Анна: Что мы упустили?
        Эриксон: Что нужно продолжать, пока не кончишь. Это неверно. При 
надлежащем раздражителе мы всегда в состоянии прерваться. Все мы знаем, что 
происходит, когда кто-то заглядывает в туалет, а вы в этот момент как раз 
мочитесь. Вы тут же перекрываете кран. (Эриксон смеется.) Поскольку девочка 
была совсем небольшая, одиннадцати лет, мне понадобилось целых полтора часа, 
чтобы все ей растолковать... Вот и все.
        Что касается семейной терапии, то я подумал, что папаше с мамашей и так 
будет нелегко привыкнуть к дочкиной сухой постели. (Смех.) Да и сестре 
предстояли большие огорчения: привыкай теперь к тому, что у старшей сестры в 
постели сухо. А уж школьникам не повезет — дразнить будет некого, такой ценный 
объект исчезнет. В лечении нуждалась только одна девочка.
        И вот через десять дней она принесла этого игрушечного осьминожка, 
чтобы подарить его тому, кто разделил ее радость по поводу первой сухой постели,
 и тем отметить это замечательное событие. (Эриксон смеется и показывает всем 
пурпурного осьминога из пушистых ниток, которого девочка сделала для него сама.
) Кстати, первая сухая постель появилась через две недели. Я за нее больше не 
беспокоился, нужды для повторного сеанса не было.
        Что вы там прячетесь? (Эриксон поворачивается и обращается к женщине, 
которая вошла в гостиную из кабинета позади Эриксона. Накануне ее на занятии не 
было. На сегодняшнее занятие она явно опоздала. Это высокая привлекательная 
блондинка. На ней джинсы и свободный блузон с топом внизу. Она сдала свой 
докторский минимум, но еще не защитила диссертацию по философии.)
        Салли: Я боялась вас прерывать. Нет ли свободного местечка?
        Эриксон: Я могу прерваться и продолжить в любом месте, так что входите 
и садитесь.
        Салли: Там есть где сесть?
        Эриксон (Обращается Розе в зеленом кресле): Подвинь-ка вон тот стул. А 
сюда можно поставить еще один. (Указывает рядом с собой по левую сторону.) 
Подайте ей стул. (Один из мужчин устанавливает складной стул слева от Эриксона. 
Салли садится рядом с Эриксоном и кладет ногу на ногу.)
        Эриксон: Не стоит сидеть нога на ногу.
        Салли (Смеется): Подозревала, что вы так отреагируете. О’кей. (Она 
выпрямляет ноги.)
        Эриксон: Есть такая считалка: “Диллар, доллар, в десять школа”. Наши 
иностранные друзья могут ее не знать, но вы-то знаете, верно?
        Салли: Нет.
        Эриксон (Недоверчиво): Как, вы никогда не распевали “Диллар, доллар, в 
десять школа”?
        Салли: Я и продолжения не знаю.
        Эриксон: Честно говоря, я тоже не знаю. (Салли смеется.) Вам удобно?
        Салли: Не совсем. Я пришла уже к середине занятий и мне... Я как-то...
        Эриксон: Вы у меня раньше не бывали?
        Салли: М-м-м... Да, я вас однажды видела прошлым летом. Я была с 
группой.
        Эриксон: А в трансе были?