Знаете? (Спрашивает у Розы.) Знаешь, что такое цистоскоп? Сфинктер мочевого 
пузыря был настолько растянут, что, стоило ей расслабиться во сне, как 
происходило мочеиспускание. В бодрствующем состоянии ей приходилось собирать 
все силы, чтобы сдерживаться, но стоило ей рассмеяться или расслабиться, как 
штанишки становились мокрыми.
        Ей было уже одиннадцать, прошло несколько лет после выздоровления, 
родители потеряли терпение. По их мнению, ей следовало научиться управлять 
собой, а не мочить постель каждую ночь. У девочки были три младшие сестренки, 
которые смеялись над ней и давали ей гадкие прозвища. О ее болезни знали соседи 
и все дети в школе, где она училась. Дети старались ее рассмешить, а потом 
издевались над ней, зная, что она обмочилась. Жизнь у нее была несладкая. Я 
просил, не водили ли ее к какому-нибудь другому доктору, а она ответила, что 
она им счет потеряла, а уж таблеток и микстур проглотила, наверное, целую бочку.
 Ничто не помогло. И, наконец, мама привела ее ко мне.
        Как бы ты взялась за ее лечение? (Эриксон смотрит на Розу.)
        Роза: Как я? (Эриксон кивает.) Я бы собрала всю семью: отца, мать, 
сестер. Встретилась бы со всей семьей сразу.
        Эриксон: Семейная терапия. (Смотрит на Кэрол.) А ты как бы поступила? 
(Пауза.) Что сделал бы каждый из вас? Не кричите все сразу.
        Анна: Я бы сначала проверила физиологию, нет ли какого повреждения на 
этом уровне. Получив информацию, я бы приступила к семейной терапии, 
индивидуальной терапии, выяснила, в какой мере недержание зависит от самой 
девочки.
        Эриксон: Сколько времени ты собираешься ее лечить?
        Анна: Сколько? Надо сначала разобраться с семьей, выяснить, что да как, 
тогда можно определить... Скорее всего, дело не столько в девочке, сколько в ее 
семье.
        Эриксон: Кто еще?
        Кэрол: Я попробую гипноз.
        Эриксон: И что же ты ей скажешь?
        Кэрол: Пожалуй, я попробую сосредоточиться больше на том моменте, когда 
недержание возникает во время смеха, чем на внушении самоконтроля. Подойду с 
этой стороны.
        Эриксон: А чем, ты думаешь, она была занята последние четыре года, если 
не этим самым самоконтролем?
        Дан: А что если вернуть ее в тот возраст, когда у ребенка 
вырабатываются гигиенические навыки, и научить ее заново? Сам я гипнозом не 
занимаюсь, но первое, что мелькнуло у меня в уме, это послать ее к вам. (Смех.)
        Джейн: (Джейн — врач из Нью-Йорка.) Я бы выяснила, нельзя ли укрепить 
сфинктер.
        Эриксон: Как бы ты это сделала?
        Джейн: Посоветовалась бы со специалистом и выяснила, возможно ли это. 
Может, есть специальные упражнения. Или направила бы девочку к физиотерапевту, 
который научил бы ее управлять этим мускулом.
        Эриксон: Сколько времени займет лечение, по-твоему?
        Джейн: Я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы привести в порядок 
сфинктер.
        Кристина: У меня тоже есть идея, но она похожа на то, что предлагает 
Джейн. Может, вызвать у нее мотивацию под гипнозом и научить ее, ну, этому...
        Эриксон (Перебивает): Если ребенка одиннадцать лет обзывают 
“мокрохвосткой”, это недостаточная мотивация?
        Кристина: Ладно. Тогда начну по-другому. Надо попробовать научить ее 
волевым усилием не опорожнять мочевой пузырь полностью, с тем чтобы 
восстановить мускульный тонус.
        Эриксон: Сколько потребуется времени?
        Кристина: Думаю, много, если без гипноза. Под гипнозом, полагаю, дело 
ускорится. Да и для девочки под гипнозом будет понятнее, чего от нее хотят.
        Эриксон: Понятно.
        Кристина (Перебивая Эриксона): Вы, кажется, сказали, что мускул был 
поврежден.
        Эриксон: Да.
        Кристина: Ее надо заново научить, как укрепить сфинктер.
        Эриксон: Все эти одиннадцать лет она только и делала, что пыталась 
укрепить мускулы сфинктера, разве не так?
        Кристина: Это так, конечно. Но, возможно, она не знает, как это 
делается правильно.
        Эриксон: А как правильно? Объясни-ка ей.
        Кристина: Пытаться терпеть как можно дольше и идти в туалет по желанию. 
Время от времени повторять это.
        Эриксон: Хорошо. Ответ все вы знаете, но не осознаете, что знаете. Я ей 
сказал: “Я такой же доктор, как все остальные, и тоже не могу тебе помочь. Но 
есть одна вещь, которая тебе известна, но ты этого не знаешь. Как только ты 
узнаешь то, что ты уже знаешь, но не знаешь, что знаешь, постель у тебя станет 
сухой”. Что же это такое, что она знала, но не знала, что знала?
        Кристина: Днем она почти всегда могла контролировать себя.
        Эриксон: Говоря “почти всегда”, ты хочешь сказать, что могла, но не 
всегда. В этом мало утешительного, если знала, что есть моменты, когда она 
ничего не может с собой поделать.
        Все мы, подрастая, узнавали, что если надо освободить мочевой пузырь, 
то надо освободить его полностью. С этим знанием мы выросли. Мы принимаем его