том положении, в котором она могла бы очутиться на этой пустынной дороге — 
водить машину она не умеет, а я лежу без сознания. Ситуация могла оказаться 
трагической.
        Зейг: Сказав это, ты имел в виду заботу о Бетти, что ей не стоит 
обращать внимания на укус пчелы. Ведь все могло окончиться гораздо хуже.
        Эриксон: Нет. Я действительно почувствовал огромное облегчение от того, 
что пчела выбрала не меня, и только потом осознал, как я выглядел в ее глазах. 
Я смог поправить положение. Но Бетти сначала охватило жуткое негативное чувство,
 а затем мощное положительное чувство.
        Зейг: Вернемся, пожалуй, к индукции.
        Эриксон: Роза проигрывает, и я дал ей покой.
        Зейг: Да. Итак, сначала негативное чувство и затем покой, после 
сопротивления...
        Эриксон: Именно это приближающееся поражение и связанные с ним 
негативные эмоции помогли мне так эффективно внушить ей состояние покоя.
        Зейг: Которого ты добился словами “очень хорошо”, и особенно своим 
тоном. Можешь еще что-нибудь добавить о диагностировании именно характера Розы 
и ее особой манере сопротивляться?
        Эриксон: Общие теории гипноза советуют избегать сопротивления.
        Зейг: Да.
        Эриксон: Используй его.
        Зейг: Согласен. Мне нравится сам замысел: “вынуть запал” из 
сопротивления и распылить его таким тонким слоем, что от него ничего не 
остается. Роза проявила упрямство, но совсем другого рода, чем Салли. Что ты 
можешь сказать о различии в том, как проявляется сопротивление у Розы и у 
Салли?
        Эриксон: Роза сопротивляется определенной личности, а Салли ведет 
борьбу на уровне идей.
        Зейг: Значит, Роза выбирает прямой конфликт, а Салли вступает в 
противоречие с какой-то мыслью.
        Эриксон: Да, с какой-то мыслью. В моем лице Роза защищается от человека 
вообще.
        Зейг: Это замечательно. Мне нравится такое разграничение.
        Эриксон: Я хотел бы обратить ваше внимание на то, как она мне помогала. 
Вполне естественно, что пациент может сопротивляться и делает это. Я 
предполагал, что она будет противодействовать мне.
        Эриксон: Я сказал: “Пациент может сопротивляться” — и она тут же 
проявила сопротивление.
        Зейг: Когда пошевелилась?
        Эриксон: Угу. Да. Чтобы устроиться поудобнее.
        Зейг: Перемена позы приближает ее к тебе. Она придвигается к тебе 
поближе и устраивается удобнее, облокотившись на подлокотник. Все это она 
проделала, когда ты произнес слово “сопротивление”.
        Эриксон: Да.
        Зейг: Значит, сопротивляясь, можно двигаться и в положительном 
направлении.
        Эриксон: Слово “сопротивление” приобретает новый смысл. Оно означает 
“покой, удобство”, и я одобряю ее способность сопротивляться.
        Зейг: До сих пор ты разговаривал с ней непосредственно или говорил о 
ней косвенно, но как только она закрыла глаза, ты отстранился от нее, 
интонационно изменил голос и переключился на группу. Почему?
        Эриксон: Пусть она наслаждается покоем. Она его заработала, пусть им 
наслаждается. Я отстранился из уважения к ее покою.
        Эриксон: И тем самым прекрасно проиллюстрирует такое противодействие.
        Эриксон: Вот она отодвинулась от меня, она проверяет надежность 
полученного через сопротивление покоя. Она все еще наслаждается им. Говоря 
другими словами, покой — ее заслуга.
        Зейг: Ты использовал слово “противодействие”, когда сказал, что она 
“прекрасно проиллюстрирует такое противодействие”. Таким образом, чувство 
сопротивления приобретает еще один положительный оттенок.
        Эриксон: Сама того не сознавая, она сейчас распрямит ноги. Но ей 
хочется доказать, что ей это не надо. Все правильно. Каждый пациент всегда 
хочет малость поупираться. Здесь врач должен пойти ему навстречу. (Пауза. Роза 
наклоняется вперед, но ноги на распрямляет.)
        Эриксон: “Каждый пациент всегда хочет малость поупираться”. С моего 
разрешения, она будет настаивать на своих скрещенных ногах. Так как всегда 
хочется хоть малость поупираться. Например, вот шарик, вот куколка и вот 
машинка — это тебе, а это мне.
        Зейг: Да, это детский подход.
        Эриксон: Детей учат делиться своими игрушками, а все-таки это — мое. 
Ким, как дитя Востока (Ким — приемная внучка доктора Эриксона), унаследовала 
мышление многих тысяч поколений вьетнамцев. Ким хватило года, чтобы внушить 
Бетти Алисе одну, по ее мнению, весьма замечательную мысль. (Бетти Элис 
удочерила Ким, когда ей было девять месяцев от роду.) Двухгодовалая Ким внушала 
ей: “Это игрушки Дэвида, только Дэвид может с ними играть. Это игрушки Майкла, 
только Майкл может с ними играть. Это мои игрушки, только я с ними играю. Это 
наши игрушки, и мы все с ними играем”. Для тысяч поколений вьетнамцев “этот 
участок земли — мой”. И вот поколение за поколением обрабатывают один и тот же 
участок земли одним и тем же допотопным способом.
        Зейг: Ты хочешь сказать, что существует расовая форма сознания?