Зейг: Вот что надо здесь добавить. Ты ей говоришь: “Ты понимаешь, что 
ты маленькая девочка. Как хорошо быть маленькой”. Она могла истолковать твои 
слова двояко. На внутреннем уровне она могла подумать: “Видимо, во мне 
проявилось что-то от маленькой девочки, что, в принципе, мне присуще в жизни?” 
Другая ассоциация с восприятием себя как маленькой девочки могла возникнуть в 
связи с внушаемой тобой последовательностью во времени, которая идет по 
убывающей.
        Эриксон: Это я говорю о времени, а у нее нет времени, чтобы думать о 
вещах, вроде “Как я выгляжу в жизни?” Я веду ее во времени.
        Эриксон: Возможно, ты думаешь о предстоящем дне рождения, или о том, 
как едешь в гости к бабушке... или идешь в школу.
        Эриксон: “Идешь” — это очень сильное слово. Не столь важна цель, как 
чувство, ощущение ходьбы, именно оно делает цель реальной.
        Зейг: И еще, ты начинаешь употреблять слово “возможно”. “Возможно, ты 
думаешь о предстоящем дне рождения”. Салли из тех, кто берет инициативу в свои 
руки, а ты ей предлагаешь такую возможность.
        Эриксон: Она тут же перехватывает инициативу.
        Зейг: Однако в рамках предложенного тобой гипнотического рисунка.
        Эриксон: Да, в предложенных ей рамках. Но она не в состоянии 
проанализировать этот рисунок.
        Зейг: Не позволяет быстрота событий.
        Эриксон: Может, как раз сейчас ты сидишь в классе и смотришь на 
учительницу.
        Эриксон: “Может, как раз сейчас ты сидишь в классе”. “Сейчас” — это 
настоящее, и я произношу слово нараспев. Растянутое настоящее. Произнесенное 
протяжно, слово “сейчас” дает время подумать о многом, но не дольше, чем длится 
слово “сейчас”.
        Зейг: Значит, она возвращается в прошлое, а прошлое становится 
настоящим.
        Эриксон: Да. Растянутым настоящим. Это длительное настоящее. Мы думаем 
о сегодняшнем дне как о настоящем, но оно длится весь день. Вам не приходит в 
голову думать о какой-то части текущего дня как о прошлом. Вот я и придаю 
“настоящему” характер длительности, произнося слово “сейчас” протяжно — 
“сей-ча-а-ас...”
        Зейг: То есть, придавая ему протяженность во времени. Здесь есть один 
очень забавный момент. Когда я выступаю, представляя тебя и твои методы 
индукции, я всего лишь предупреждаю присутствующих, что даже самые внимательные 
и наблюдательные не смогут уловить около половины того, что будет перед ними 
происходить. И вот перед тобой сидит тот, кто не уловил почти всю вторую 
половину.
        Эриксон: А может, играешь в школьном дворе, а может, у тебя каникулы. 
(Э. откидывается на спинку кресла.) Ты хорошо проводишь время.
        Зейг: Сказано вполне определенно. “Ты хорошо проводишь время”.
        Эриксон: Что означает “хорошо проводить время”?
        Зейг: Она хорошо проводит время в прошлом, которое воспринимается ею 
как “сейчас”.
        Эриксон: “Хорошо проводить время” не определяет время. Можно играть в 
подкидного дурака, прыгать через веревочку, качаться на качелях, в любом случае 
это будет хорошее времяпровождение “сей-ча-а-ас”.
        Зейг: Выбирать занятие предстоит ей.
        Эриксон: Да, но в пределах “сейчас”.
        Зейг: То есть, в пределах гипноза.
        Эриксон: Да, и школьных лет.
        Эриксон: Порадуйся тому, что ты маленькая девочка, которой еще только 
предстоит стать взрослой. (Э. близко наклоняется к Салли.) Может, ты хочешь 
узнать, кем ты станешь, когда будешь взрослая. Вероятно, тебе захочется узнать, 
чем ты будешь заниматься, когда станешь девушкой. Мне интересно, захочется ли 
тебе учиться в высшей школе. Подумай и ты об этом.
        Эриксон: “Когда ты станешь девушкой”. (Э. говорит оживленным голосом.)
        Зейг: Ты дополнительно подчеркиваешь голосом, что она пока еще “внизу” 
и только заглядывает “вверх”, в будущее. Ты придаешь своему голосу мелодику, 
какой обычно пользуются, разговаривая с маленькими детьми. Таким образом, 
интонационно ты усиливаешь эффект внушения.
        Эриксон: Да.
        Зейг: Притом, ты устанавливаешь некое родство: “Мне интересно, 
захочется ли тебе учиться в высшей школе. Подумай и ты об этом”.
        Эриксон: Мой голос повсюду будет следовать за тобой и превратится в 
голоса твоих родителей, учителей, подруг, в голоса ветра и дождя.
        Зейг: Это блестящая находка! “Превратится в голоса твоих родителей, 
учителей, подруг, в голоса ветра и дождя”. Это так доверительно и охватывает 
все, включает многочисленные вероятности — и взрослеющих, и взрослых, Супер-Эго,
 подруг, Эго, всех, кто значим в жизни маленькой девочки. И, наконец, ветер и 
дождь, т.е. Ид, отождествление с первозданными эмоциями.
        Эриксон: Весьма исчерпывающее толкование. Только вот чего ты обо мне не 
знаешь, Джефф. Мой отец был крайне беден. Я очень быстро научился читать, а 
моей книгой для чтения стал полный толковый словарь. Я мог читать его часами. 
Когда я учился в выпускном классе, мы все проходили тест на интеллектуальное 
развитие, так мой словарный запас потряс всех преподавателей.
        Однажды в Монтане мне довелось оказаться в гостях у одного доктора. 
Заметив один предмет, я взял его в руки и стал с любопытством разглядывать. “Ты