Эриксон: “Диллар, доллар” вернул ее в детство.
        Зейг: Ты подтолкнул ее к внутренней ассоциации относительно 
необходимости взросления. Хорошо.
        Эриксон: Где любят сидеть маленькие дети? В конце комнаты.
        Зейг: В ней преобладают черты маленькой девочки.
        Эриксон: Она сама их подчеркивает.
        Эриксон: Что же это за желание?
        Салли: Быть неприметной.
        Эриксон: Так, значит, вы не любите, когда на вас обращают внимание?
        Салли: Ой, совсем вы меня запутали. (Смеется, видно, как она смущена. 
Она слегка откашливается, прикрывая рот левой рукой.) Это не так... не совсем...
 нет... хм...
        Эриксон: Что значит “неприметный”?
        Зейг: То, что не замечаешь.
        Эриксон: А еще что?
        Зейг: Не знаю.
        Эриксон: У меня на столе есть кое-что привлекающее глаз.
        Зейг: Да, то, что выделяется среди других предметов.
        Эриксон: Назови их.
        Зейг: А, я обратил внимание на вырезанную из дерева птичку и на фигурку.
 (На столе стоит небольшая скульптура с лицом, похожим на Эриксона, в пурпурном 
одеянии.)
        Эриксон: Вот абсолютно неприметный карандаш. Тоже лежит на виду. 
(Указывает на один из нескольких лежащих на столе карандашей.) Но он маленький.
        Зейг: Быть маленьким значит быть неприметным.
        Эриксон: Большая вещь всегда приметна. Когда Салли своим опозданием 
прервала занятия, после упоминания о “дилларе, долларе”, она сразу 
почувствовала себя маленькой. Это когда она во второй раз извинялась.
        Зейг: Верно.
        Эриксон: Вот мы опять вернулись к “диллару, доллару”, от которого она 
сразу стала школьницей, а значит, маленькой. На следующий день она является и 
сходу начинает играть роль “малышки”.
        Эриксон: Вам не нравится то, что я сейчас с вами делаю?
        Салли: М-м-м... Нет. Скорее, у меня смешанное чувство. Я польщена 
вниманием и мне интересно то, что вы говорите.
        Эриксон (перебивая): А сами думаете, когда же, черт побери, он от меня 
отвяжется. (Общий смех.)
        Салли: Хм, смешанное чувство. (Подтверждает свои слова кивком головы.) 
Если бы я не прервала занятия, а мы просто беседовали с вами — это одно дело, а.
..
        Эриксон: Когда, разговаривая с маленьким ребенком, человек говорит 
“черт побери”, он подчеркивает, что он — взрослый, а ребенок — маленький.
        Зейг: Понимаю, очень удачный ход. Ведь за этим вскорости следует 
формальная индукция, и ты вызываешь у Салли ассоциации, связаные с достигнутой 
регрессией. Ты строишь индукцию на ее представлении о себе как о маленькой 
девочке, еще только думающей о том, когда она станет взрослой. Поэтому все идет 
очень гладко.
        Эриксон: Вам, значит, неловко перед остальными?
        Салли: Да, пожалуй, я...
        Эриксон: Хм-м-м.
        Салли: ...У них занятия ... а я пришла и отняла столько времени.
        Зейг: Вот она в третий раз упоминает, что помешала. В твоем “Хм-м-м” 
прозвучал вызов, словно ты поставил под сомнение ее внимание к интересам других 
людей.
        Эриксон: Угу.
        Эриксон (уставившись перед собой в пол): Давайте твердо запомним, что 
психотерапевт должен создать для своего пациента такую обстановку, чтобы ему 
было спокойно и удобно.
        Зейг: Здесь ты впервые отвлекся от нее, переведя свой взгляд на пол. Ты 
употребил слова “спокойно” и “удобно”, чтобы у нее возникла ассоциация с 
чувством покоя и удобства.
        Эриксон: Угу. Причем это было произнесено неоспоримым тоном.
        Зейг: Спорить с этим просто невозможно.
        Эриксон: Я не пожалел усилий, чтобы Салли почувствовала себя не в своей 
тарелке и смутилась, оказавшись в центре внимания, а это (обращаясь к группе) 
вряд ли служит установлению добрых, способствующих излечению отношений, не так 
ли? (Э. смотрит на С., берет кисть ее правой руки и медленно поднимает.) Закрой 
глаза. (Она смотрит на него, улыбается, затем смотрит вниз на свою руку и 
закрывает глаза.)
        Зейг: Ты переключился на другую тему, и она перестала быть центром 
внимания. Она отключилась, потому что ты с ней непосредственно больше не 
разговаривал. Это был поворот вовнутрь.
        Эриксон: Покой и удобство.
        Зейг: Да, ты произнес “спокойно и удобно”.
        Эриксон: Итак, прежняя модель сознания была разрушена, за этим 
последовали покой и удобство, так как они направлены вовнутрь. Теперь я мог 
отделиться от нее. Но что же она собиралась делать с покоем и удобством? 
Пребывать в них и далее.
        Эриксон: Так и сиди с закрытыми глазами. (Э. отводит пальцы от ее 
правой руки, и она повисает в воздухе.) Входи в глубокий транс. (Э. снова берет