нижний правый угол, она слишком сильно нажала на карандаш и сломала его.
Проводя диагональную линию от левого нижнего угла квадрата, она начала двигать 
рукой с неожиданной силой и скоростью. Сделав значительную паузу перед 
изображением второй диагонали, рука стала двигаться все медленнее и медленнее, 
когда приближалась к нижнему правому углу квадрата, линии стали изгибаться; 
наконец, рука задвигалась быстрее и более уверенно, перейдя к заштрихованному 
треугольнику.
Проводя линию, соединяющую маленький треугольник с жирно заштрихованным 
треугольником, ее рука неожиданно остановилась, когда приблизилась к боковой 
стороне квадрата, и какое-то время спокойно лежала на столе. Затем приподнялась 
и передвинулась к краю, как бы преодолев барьер, после чего закончила линию, 
проведя ее твердо и решительно.
Спиральная линия, соединяющая цилиндр и заштрихованный треугольник, началась 
свободно и легко, но по мере того как рука приближалась к треугольнику, ее 
движения становились все более затрудненными и медленными.
Несколько раз во время процесса рисования рука пациентки возвращалась к 
большему из двух треугольников, нарисованных тонкими линиями, карандаш едва 
касался его, исправляя контур, в то время как жирный треугольник был нарисован 
грубо, небрежно.
Когда пациентка делала рисунок, нам удалось записать тот порядок, в котором к 
общей картине добавлялись различные элементы:
1. Квадрат.
2. Цилиндр.
3. Большой тонкий треугольник.
4. Маленький треугольник.
5. Соединительные линии между цилиндром и большим треугольником, большим 
треугольником и маленьким треугольником, цилиндром и маленьким треугольником.
6. Заключительный четырехугольник.
7. Жирно заштрихованный треугольник.
8. Соединительная линия между маленьким треугольником и заштрихованным 
треугольником.
9. Линия, проходящая от цилиндра к квадрату и за пределы четырехугольника, 
потом снова к квадрату, а затем к заштрихованному треугольнику.
10. Спиральная линия.
11. Штриховка в центре верхней части цилиндра.
Закончив рисунок, пациентка несколько раз взглядывала на него, но, казалось, 
ничего не видела. После этого она с шумом уронила карандаш, и это привлекло ее 
внимание. Затем она сразу же обратила внимание на свой рисунок и вновь взяла в 
руки карандаш. Потом она левой рукой вырвала лист из блокнота, чтобы 
рассмотреть его получше, а правую руку держала так, словно готовилась что-то 
написать. Заметив это, экспериментатор решил вызвать у нее подсознательное 
желание дать какое-то скрытое пояснение и сделал ей внушение: “Короткая 
вертикальная линия означает „да", а короткая горизонтальная линия — „нет"”.
Неправильно поняв это внушение, пациентка внимательно посмотрела на рисунок и 
заявила, что не видит таких линий, и спросила, как они вообще могут что-то 
означать.
Потом ей был задан вопрос: “Все ли теперь?”, на что она ответила: “Я считаю, 
что да, если здесь вообще что-то есть”, неосознанно сделав рукой знак “да”. — 
“Все?” — “Да, я думаю, что все, если здесь вообще что-то есть”, — и снова, не 
сознавая этого, сделала рукой знак “да”.
Пациентка несколько минут рассматривала свой рисунок, а потом заметила: “Ну, 
это все чепуха, бессмыслица. Неужели вы думаете, что из этих каракулей можно 
что-то понять, или, говоря вашими словами, это вам все скажет?”.
Очевидно в ответ на ее собственный вопрос ее рука сделала знак “да”, а потом 
опустила карандаш, что могло бы означать завершение задачи. Не ожидая ответа, 
она добавила:
“Смешно! Хотя я знаю, что этот рисунок — чепуха, я знаю также, что он имеет 
какое-то значение, поскольку именно сейчас у меня появилось желание дать вам 
что-нибудь; хотя я знаю, что это глупо, я отдам вам ее, поскольку все это 
связано вот с ним”. Указывая на заштрихованный треугольник, она вынула из 
кармана коробку спичек с рекламой местного отеля и бросила ее на стол.
Затем взглянула на часы, заявила, что ей пора уходить, и, кажется, была в 
легкой панике. После недолгих уговоров она согласилась ответить на несколько 
вопросов о том, что могла бы означать эта картинка. Девушка взглянула на 
рисунок и предложила несколько комментариев, развить которые не захотела:
“Две картинки в рамках, большая (указывает на четырехугольник) и маленькая 
(указывает на квадрат) с разломанным углом”. Указывая на рисунки в квадрате, 
она сказала: “Они все соединены, и эти соединения происходят через маленький 
треугольник (указывает на небольшой треугольник), а это (показывает на цилиндр) 
— сигарета. У нас в семье все курят, может быть, это те спички, которые я дала 
отцу. Но в целом вся вещь не имеет никакого смысла. Только психиатр может из 
нее что-то понять”. Сказав это, она бросилась вон из кабинета и вернулась, 
чтобы спросить: “Когда мне к вам прийти снова?”. Ей ответили: “Приходите, как 
только вам захочется что-нибудь узнать”. Девушка быстро ушла. Никаких 
комментариев относительно отдельных рисунков она не сделала и, казалось, просто 
не замечала их.
Через три недели она неожиданно появилась в моем кабинете и сообщила, что у нее 
наметились кое-какие успехи. Она заявила, что, очевидно, ее рисунки все-таки 
что-то означали, так как в ее чувствах появились значительные изменения. Она 
больше не испытывала беспокойства и депрессии, хотя “ощущала иногда сильный