мисс В (сделав это незаметно для нее, но не для слушателей) и неожиданно дернул 
ее за волосы; мгновением позже, уже правой рукой он так же, но сильнее дернул 
прядь волос у доктора С. Мисс В в замешательстве взглянула на автора, на ее 
лице было выражение боли. Взглянув вверх, она увидела, как он рванул прядь 
волос у доктора С. Девушка тут же поглядела в глаза доктору и не увидела в них 
никакой реакции; он продолжал спорить с мисс А о породе собаки (мисс В начинала 
видеть все, как она думала, гипнотические явления). Аудитория теперь осознавала 
тот факт, что доктор С необъяснимым образом оказался в глубоком 
сомнамбулическом состоянии транса. Он оставался в неведении относительно 
аудитории и мисс В и явно продолжал видеть автора и обращаться к нему, как 
будто тот не изменил своей позиции. Мисс А тоже продолжала вести себя так, 
словно автор был рядом с ней.
Взяв левую руку мисс В и стоя у нее за спиной, автор отвел руку назад, а потом 
вверх и кивнул в сторону головы мисс А. Мисс В робко взяла прядь волос мисс А, 
осторожно дернула один раз, а потом еще несколько раз посильнее, не получив 
никакого ответа от мисс А и не прервав ее беседы с доктором С. Доктор С также 
не заметил этого. Ни мисс А, ни доктор С не сознавали присутствия мисс В, что 
приводило ее в замешательство и вызывало недоумение у публики.
В этот момент автор начал говорить с публикой из-за спины доктора С, объясняя, 
что здесь произошло. Все, включая и мисс В, заметили, что речь автора, 
обращенная к аудитории, не помешала доктору видеть экспериментатора на прежнем 
месте и разговаривать с ним. Доктор С продолжал дискутировать с мисс А и 
обсуждать ее поведение, говоря с экспериментатором так, словно тот находился в 
своем кресле, и не реагировал на звук его голоса, когда тот обращался к публике.
 Экспериментатор предложил слушателям следующее объяснение: хотя они явились 
свидетелями систематического, упорядоченного наведения транса, они не знают, 
что делают, и просто не улавливают, что происходит, ожидая, что еще сделает 
экспериментатор в соответствии с их общими представлениями (мисс В слышала все 
это, но не связала это замечание лично с собой).
Автор объяснил, что кажущееся несущественным объяснение различных методов 
индукции транса является единственным простым и эффективным способом привлечь 
внимание объектов и сузить поле их сознания. У зрителей, которые видят и слышат,
 что делают и говорят экспериментатор и испытуемые, есть, по крайней мере, 
какое-то душевное препятствие для того, чтобы самим не впасть в транс. В этот 
момент один из слушателей поднял руку и заявил: “Для меня этот барьер явно 
недостаточен, потому что я видел там мою лодку, а не собаку, и это настолько 
удивило меня, что я снова „вернулся" в зал” (позже еще несколько человек 
подошли к автору и сообщили, что у них тоже были галлюцинации, но только 
моментальные, а потом они “вернулись”, чтобы снова наблюдать за сеансом).
Автор продолжил: “Потом, когда я объяснил метод „мой друг Джон" и осторожно 
подчеркнул, как важно при индукции гипноза говорить медленно, внушительно и 
выразительно, я буквально „ощутил" полное значение того, что было сказано. 
Например, при использовании метода левитации руки во время сеансов в 
Висконсинском университете я почти неизбежно обнаруживал, что моя рука 
поднимается, а глаза закрываются. Таким образом, я понял значение того, что при 
индукции нужно говорить голосом, выражающим внушительность, ожидание, и 
„ощущать" свои слова и их значения внутри своей личности. Когда доктор С 
вызвался добровольцем и изложил свою историю безуспешных попыток испытать 
состояние гипноза, а потом заговорил о своих сомнениях в достоверности тех 
гипнотических явлений, которые обнаруживались у его пациентов, я понял, что это 
вызывает у него искренний интерес и имеет для него большое значение. Я также 
осознал предоставленную мне возможность произвести то, что можно назвать 
„естественным внелабораторным экспериментом", когда никто: ни объекты гипноза, 
ни публика — не может понять, что происходит, и когда объекты, не знакомые со 
мной, не могут понять, что будет произведен эксперимент, какой эксперимент 
будет поставлен и какого поведения при этом следует ожидать. Кроме того, я сам 
не мог предсказать этого. Я знал только, что хочу показать течение транса, что 
попытаюсь экспериментально использовать все явления, какие бы ни выявил, и что 
я положусь на мои знания возможных реакций, на мой выбор слов, выразительность 
и изменение интонации, чтобы спонтанно использовать свой опыт. Если эксперимент 
не удастся, об этом никто не узнает, а я смогу попробовать другие варианты.
Метод „мой друг Джон" является отличным средством для обучения 
противодействующих объектов вхождению в транс.
Я демонстрирую этот метод пациенту, который приходит на лечение, но 
сопротивляется; и делаю это так тщательно, подробно, что, наблюдая за тем, как 
я индуцирую состояние транса у моего чисто воображаемого друга Джона, и, 
негодуя на потерю своего времени и денег, пациент, сам того не желая, 
становится настолько восприимчивым, что следует примеру Джона, и у него тоже 
наступает состояние транса. Я использую этот метод также для обучения 
самогипнозу в группах и при работе с объектами, которые сами должны применять 
его в связи с учебой, мигренью, избыточным весом и т. д.
Следовательно, когда доктор С заговорил о своих сомнениях в достоверности 
гипнотических явлений, я попросил его сделать заключение относительно 
достоверности проявлений транса у мисс А. С одной стороны, это явилось 
абсолютной, прямой, простой, но выразительной декларацией того, что мисс А 
войдет в состояние транса, и у нее не будет возможности сопротивляться, спорить 
или даже ставить под сомнение это утверждение, так как я говорил не с ней, а с 
доктором С. С другой стороны, это заявление делало доктора С ответственным за 
оценку поведения мисс А. Что это означало, ни он, ни публика не имели времени 
анализировать. Я полагался на мой прошлый опыт. Как можно обосновать