у нее нет этому объяснений, кроме того, что ее извинение было неправильно 
предложено. Пока она объясняла, Браун написала: “Э., ждите!”. Исследователь 
принял этот намек и загипнотизировал мисс Дамон, исключив ее как источник помех.

После этого удалось быстро достичь успеха относительно слов, написанных раньше. 
Браун исключила слово “подсознательный” и заявила, что слово “последующий” 
является одновременно и верным, и неверным. В этот момент мисс Дамон в ужасе 
проснулась, быстро пришла в себя и начала беседовать на различные темы, 
упомянув среди всего прочего, что ее дед был канадцем французского 
происхождения. Вскоре после этого Браун написала: “Спать”. Исследователь 
подчинился команде и снова ввел мисс Дамон в состояние транса. Опрос показал, 
что использовались французские слова и опорным может быть слово 
“последовательный”, “последующий” или что-то в этом роде. Мисс Дамон несколько 
раз просыпалась и снова засыпала, и каждый раз, когда она просыпалась, у нее на 
лице было выражение ужаса. Когда мы спросили мисс Браун о мисс Дамон, она 
объяснила, что мисс Дамон никак нельзя помочь, что ей необходимо испытать эти 
приступы страха, но она почувствует себя гораздо лучше, пережив этот ужас, 
связанный со словом, которое в данный момент проверяется. Пока мисс Браун 
выдавала эту информацию, экспериментатор старался не задавать наводящих 
вопросов.
В конце концов мисс Дамон проснулась в спокойном состоянии и спросила, что 
происходит, а Браун написала: “Расскажите”. Осторожно, не зная, что именно 
говорить, исследователь указал на расшифрованные слова. Мисс Дамон с интересом 
заметила, что проблема, вероятно, в правильном написании французских слов. 
Когда она это говорила, мисс Браун написала всего лишь одно слово: “Смотрите!”. 
Эту запись показали мисс Дамон, и все начали изучать слова, которые нетерпеливо 
писала мисс Браун. “Смотрите, смотрите, смотри” те”. Внимание мисс Дамон 
обратили на это слово, и она заявила: “Да она, верно, имеет в виду, что нужно 
посмотреть это слово где-нибудь еще. Ну конечно, в словаре”.
Мы страницу за страницей перелистывали словарь под аккомпанемент противоречивых 
ответов мисс Браун, пока она нетерпеливо не сказала: “Неверно!”. Более 
тщательный осторожный расспрос выяснил, что в словаре было слово, похожее на 
слово Браун, и что хотя это и нужное слово с правильным правописанием, оно все 
же неверно, потому что Браун написала свое слово с ошибкой: “Никогда не знала 
правописания”.
Получив команду записать свое слово, Браун написала французское слово 
“внезапно”, за которым шло слово “последовательный”, тоже по-французски. Когда 
Браун спросили, нужно ли слово “последовательный” для ее сообщения, она ничего 
не ответила, а мисс Дамон снова испугалась и полностью забыла о последних 
этапах исследования. Она быстро восстановила свое самочувствие и высказала 
несколько замечаний, звучащих так, будто она только что пробудилась из 
состояния транса.
Мы спросили Браун, не нашла ли она в словаре еще какое-нибудь слово, имеющее 
для нее важное значение. “Да”. — “Ваше слово?” — “Да, только правописание 
другое”. Здесь мисс Дамон прервала диалог, чтобы спросить у исследователя:
“Что он имеет в виду?” (очевидно, говоря о Браун). Оговорившись, она неожиданно 
побледнела и тут же забыла свой вопрос. На вопрос, какое слово она видела в 
словаре, Браун написала: “Niaise”. Когда мисс Дамон заявила, что такого слова 
нет, что она никогда его не слышала, Браун написала: “Да, не знает его”. Когда 
ее спросили, было ли это слово в ее автоматической записи, Браун написала: “Да”.
 После вопроса: “Как узнали?” Браун ответила: “Дедушка”. Выяснилось, что в 
возрасте трех лет мисс Дамон потерялась, и дедушка часто назвал ее “Niaise” 
(“дурочка” по-французски). (Нужно сказать, что мисс Дамон ошибочно относила 
этот эпизод к возрасту четырех лет, но сам факт этого события не оспаривала.)
Браун возражала против того, чтобы дальнейшие вопросы шли в этом направлении, 
объяснив: “Б. боится, что Д. боится, что Б. скажет”. Мисс Дамон удивилась, 
отрицала страх и заявила, что ей “ужасно интересно”. Браун прокомментировала ее 
слова следующим образом: “Д. не знает”. Прочитав это, мисс Дамон сказала: “Не 
сокращает ли он слова?”. Исследователь сразу же спросил: “Браун, что вы думаете 
о последнем замечании Дамон? Объясните это”. Браун написала: “Браун — она. Да — 
- -”. Мисс Дамон с неослабевающим интересом следила за записью, спросила у 
секретаря, неужели она действительно сказала “он”, а потом объяснила, что “да” 
— это первые две буквы ее фамилии, Дамон, а три черточки означают буквы м, о, н.
 Когда она закончила свое объяснение, Браун бросила карандаш, бумагу и книги на 
пол, а мисс Дамон, тяжело дыша, в ужасе заявила: “У Браун вспышка гнева, и она 
не может с ним справиться”.
Никаких других сведений ни от мисс Браун, ни от мисс Дамон добиться не удалось. 
Наконец мисс Дамон умоляюще произнесла: “Пожалуйста, Браун, сообщи нам все”. 
Браун ответила: “А вдруг у меня не получится?”. Все тем же умоляющим тоном мисс 
Дамон спросила: “Браун, мы когда-нибудь узнаем?”. Браун медленно написала: “Да”.
 Услышав это, мисс Дамон откинулась назад в кресле, закрыла лицо руками и 
заплакала. Исследователь спросил: “Когда?” — “Не знаю”. Заняв твердую, даже 
агрессивную позицию, исследователь заявил, что потрачено уже слишком много 
времени, что сейчас четыре часа пополудни, что у ассистента, как и у секретаря, 
на вечер назначено свидание и что нужно больше ответственности возложить на 
Эриксона, нужно ему больше доверять. Ассистент заявила, что свидание у нее 
назначено на восемь часов. В этот момент мисс Дамон пришла в себя, восстановила 
свой интерес и с восхищением прочла запись Браун: “7.30”. Когда мисс Дамон 
попросила подтвердить это сообщение, Браун не обратила на нее никакого внимания,
 написав: “Э, спрашивайте, работайте”. (Здесь Браун указала точное время, когда