течение месяцев и месяцев. Потом он увидел буйволов, которые лениво щипали 
траву в нескольких милях внизу, у подножия горы. Он повернулся ко мне и 
спросил: «А это что за жуки?»
     Сначала я не понял, о чем он говорит, но потом сообразил, что в лесу обзор 
настолько ограничен, что при оценке размера нет особой необходимости 
автоматически делать поправку на расстояние. Но здесь, на равнине, Кенге, 
очевидно, впервые видел перед собой незнакомую бескрайнюю саванну, и не было ни 
одного деревца, которое могло бы послужить ему основанием для сравнения. То же 
самое произошло позже, когда я указал ему на лодку посередине озера. Это была 
большая рыбацкая лодка, в ней было полно людей, но Кенге сначала отказался 
верить этому. Он подумал, что в озере плавает обломок дерева.
     Когда я сказал Кенге, что эти жуки - буйволы, он разразился смехом и велел 
мне прекратить молоть чепуху. Генри, совершенно сбитый с толку, подтвердил мои 
слова и заметил, что посетители парка должны передвигаться только в 
сопровождении гида, потому что здесь полным полно опасных животных. Кенге все 
еще не верил, но прищурился, чтобы лучше разглядеть «жуков». Он спросил, что 
это за такая мелкая порода буйволов. Я сказал, что они почти вдвое больше 
лесных буйволов. На это он пожал плечами и резонно заметил, что если бы это 
было так, мы бы сейчас не стояли так спокойно на таком открытом месте. Я сказал,
 что они очень далеко от нас, примерно как от Эпулу до деревни Копу, на другом 
берегу Эбойо. Он стал стряхивать пыль с рук и ног, больше не интересуясь 
подобными выдумками.
     Мы двинулись вниз по дороге, и проехали примерно полмили к тому месту, где 
паслось стадо. И по мере того, как мы приближались к буйволам, Кенге, должно 
быть, казалось, что «жуки» становились все больше и больше. Теперь он сидел у 
окна, буквально приклеившись к нему, и ничто не могло заставить его опустить 
стекло. Мне даже пришлось поднять и свое окно, чтобы он не волновался. Я так 
никогда и не узнал, о чем он думал. Решил ли он, что жуки превращались в 
буйволов, или что это были маленькие буйволы, которые быстро росли по мере 
нашего приближения. Он только сказал, что это не настоящие буйволы, и не 
собирался выходить из машины, пока мы не покинули парк.
     Джуди: Я хочу привести еще одну историю из книги Люди леса8. Жили-были 
молодые мужчина и женщина. И они только что поженились. И вот, они поссорились 
по какому-то поводу, я не помню, упоминает ли его Турнбулл. Но в культуре 
БаМбути есть общепринятый способ жениться, и есть общепринятый способ 
расторжения брака: женщина начинает разбирать хижину, лист за листом. И когда 
она добирается до последнего листа и собирает свою кухонную утварь, дело 
сделано. Назад пути нет. И вот они крепко повздорили, и нужно помнить, что 
самое важное для БаМбути - сохранение целостности охотничьей группы: в ней не 
может быть людей, создающих неразрешимые конфликты, ведь это может поставить 
под удар всю группу. Так что женщина разбирает листья хижины, лист за листом, и 
она в слезах, и ее муж сидит у огня и думает: «Что же мне делать, как ее 
остановить?» И он не может ничего придумать, а она продолжает разбирать хижину, 
лист за листом, и он ломает руки и в волнении ходит туда-сюда, и вдруг он 
подходит к хижине, начинает помогать ей снимать листья и говорит: «Да, это 
отличная идея, давай спустимся к ручью и помоем эти листья». И она в 
недоумении: «Что?». И он говорит: «Отличная идея, эти листья стали такими 
грязными, и ты здорово придумала - снять их. Давай вместе пойдем и вымоем их». 
И тут она все понимает: «Ах!» И вот что действительно интересно, Турнбулл пишет,
 что в течение следующего месяца он видел, как пары, живущие на этой стоянке, 
время от времени разбирали свои хижины и мыли листья в ручье, хотя он никогда 
не видел такого поведения в группе прежде и никогда не видел его потом.
     !Кун Сан9 или бушмены Калахари - народ, в высшей степени приверженный 
равноправию. В этом они очень похожи на БаМбути из тропических лесов Итури - 
они тоже ревностно поддерживают структуру сотрудничества. Эта структура 
необходима в обеих культурах для сохранения целостности охотничьей группы. 
Симметричность отношений в племени приводит к отсутствию такой концентрации 
власти, которая могла бы отрицательно повлиять на группу, и гарантирует, что 
при выполнении важной и сложной социальной роли слишком большая ответственность 
не ляжет на плечи одного человека. У !Кун Сан есть две очень важные социальные 
роли - охотник и тот, кто распределяет пищу. Охотник несет огромную 
ответственность за добычу пищи, настолько огромную, что, когда удачливый 
охотник возвращается в лагерь, то обычно кажется весьма удрученным и несчастным.
 Когда его спрашивают, как прошел день, он ругает себя на чем свет стоит, 
проклинает собственную неуклюжесть и глупость. Однако при этом может сказать, 
что, возможно, кое-что видел - вероятно, не много, вероятно, это не годится в 
пищу. При помощи такого обмена люди в лагере получают важную информацию о 
характере и количестве добычи. И затем принимается решение, сколько людей и 
какие инструменты нужны для ее разделки.
     И распределяющий пищу, и охотник - очень важные роли в этой культуре. И 
можно ожидать, что существуют какие-то механизмы разделения этих ролей, 
гарантирующие поддержание симметрии, структуры сотрудничества и распределения 
власти. Если спросить об обязанностях охотника, !Кун Сан ответят, что это очень 
просто: «Хозяин стрелы - хозяин добычи». На первый взгляд эта поговорка кажется 
парадоксом, потому что подразумевает отсутствие разделения ролей охоты и 
распределения добычи. Но однажды вечером, сидя у огня на стоянке !Кун Сан в 
Калахари, один смышленый антрополог наблюдал, как охотники готовят свои стрелы 
к завтрашней охоте. И он спросил одного охотника: «Чья это стрела?». «А, это - 
ее», ответил охотник, указывая на одну из самых пожилых женщин группы. 
Антрополог продолжал задавать свой вопрос, и охотник инвентаризировал все свои