«Во всей математике Древнего Востока мы нигде не находим никакой попытки дать 
то, что мы называем доказательством. Нет никаких доводов; мы имеем только 
предписания в виде правил: «делай то-то, делай так-то». Мы не знаем, как там 
были получены теоремы; например, как вавилонянам стала известна теорема 
Пифагора. Было сделано несколько попыток объяснить, как египтяне и вавилоняне 
получали свои результаты, но все они являются только предположениями. Нам, 
воспитанным на строгих выводах Евклида, весь этот восточный способ рассуждения 
кажется на первый взгляд странным и крайне неудовлетворительным. Но такое 
впечатление исчезает, когда мы уясняем себе, что большая часть математики, 
которой мы обучаем современных инженеров и техников, все еще строится по 
принципу «делай то-то и делай так-то», без большого стремления к строгости 
доказательств. Алгебру во многих средних школах все еще изучают не как 
дедуктивную науку, а скорее как набор правил. Видимо, восточная математика 
никогда не могла освободиться от тысячелетнего влияния технических проблем и 
проблем управления, для пользы которых она и была создана».

В качестве моего резюме к сказанному выше рассмотрим Первую Теорему о 
Пришельцах.

Теорема 1: Пришельцы не передавали древним обитателям Земли никаких научных 
сведений.

Доказательство:
Предположим, что пришельцы – существа доброжелательные, не отвергающие 
контактов с древним населением Земли и готовые передать землянам некий 
интеллектуальный минимум, дабы подтолкнуть их к прогрессивному развитию.
Тогда:
1. Умные пришельцы обучили бы земных аборигенов правильному научному методу: 
логическим рассуждениям, математическим выводам, экспериментальному поиску и 
проверке теоретических результатов опытным путем.
2. Глупые пришельцы передали бы земным аборигенам беспорядочную массу сведений, 
правил и жестких алгоритмов решения некоторых задач, которые, из-за непонимания 
сути действий, считались бы божественными тайнами.
Однако:
3. Глупых пришельцев не бывает.
Следовательно:
4. Теорема 1 справедлива.



Это не слуховая галлюцинация, – услышал Кононов. –


Прошу простить, что я вторгаюсь в ваши мысли. Меня извиняет лишь бедственное 
положение, в котором я невольно очутился».


Челюсть у Кима отвисла, по спине забегали холодные мурашки. Он стиснул ладонями 
виски, уставился, выкатив глаза, в висевшее над умывальником зеркало и 
прошептал дрожащими губами:


– Ты кто?


«Странник и посланец, который затерялся в вашем мире. Несчастное создание из 
галактических бездн… –


Ментальный голос смолк, потом прошелестел: – Таких, как я, вы, люди, называете 
инопланетными пришельцами».


Ким ощутил, что майка его мокра от пота, а сердце оледенело и рухнуло куда-то 
вниз, к желудку или, возможно, к кишечнику. Он с усилием вздохнул, пытаясь 
успокоиться, и тихо промолвил:


– Где ты? Висишь у окна в летающей тарелке? Расположился на крыше? Или 
находишься в поле невидимости?


«Ни то, ни другое, ни третье, – отозвался пришелец. – С вашей точки зрения я 
бестелесный дух и, следовательно, не имею ни облика, ни формы. Одна ментальная 
сущность, чистый разум, так сказать. По этой причине для активного 
функционирования я нуждаюсь в человеческом мозге, однако мозг подходит не 
всякий, как выяснилось в результате многих опытов. В данный момент я, к 
сожалению, обретаюсь в таком убогом, жалком и насквозь проспиртованном сосуде, 
что…»