мне помнилось, не очень шумными. Прогулки в парках под светом Сатурна, полеты к 
кольцу, экскурсии на Титан, Рею и Тефию плюс превосходная кухня… Еще Дом 
Уходящих – для тех, кто отправлялся к Носфератам. Когда-то я провел здесь 
несколько дней вместе с Корой, лет за семь до того, как мы расстались.
Саймон, помнивший о Коре и нашей великой, но скоротечной любви, глядел на меня 
с улыбкой.
– Сейчас я здесь, а до того был в Рваном Рукаве, в Воронке, – сообщил он. – 
Большая экспедиция Чистильщиков, сотни кораблей, два Носферата и уйма спецов с 
половины Галактики. Порталов там нет, доступ любопытным ограничен, связаться 
трудновато. Так что извини… – Сай развел руками. – Но обещаю искупить молчание! 
И непременно искуплю. Во-первых, личным присутствием, а во-вторых… – Он выловил 
одну из информационных капсул, осмотрел ее, хмыкнул, отбросил и схватил другую.
 – Вот! Подарок тебе приготовил. Оригинальная запись с Пепла, возраст – двести 
двадцать миллионов лет.
Подарок есть подарок, и я с благодарностью кивнул. Сказать по правде, 
чудовищная война, отгремевшая в неизмеримой древности, не слишком меня занимала.
 Если верить Сенебу, который вел статистику моих темпоральных авантюр, мне 
довелось участвовать в сорока трех войнах, не считая пограничных стычек и 
грабительских набегов. Конечно, в сравнении с космическими битвами масштаб был 
не тот, но сути это не меняло: земные войны оставляли пепел на месте городов, 
космические – засыпанные пеплом планеты.
– Ты знаешь код моего портала, – произнес я. – Жду. Может быть, явишься прямо 
сейчас?
– Немного попозже, Андрей. Сейчас ты занят, готовишь отчет, не так ли? А кроме 
того, – Саймон таинственно подмигнул, – я здесь не один.
Женщина?.. – подумал я. Саймон любил женщин и часто менял подруг. По его словам,
 склонность к непостоянству перешла к нему от предков, но вот от каких? Народы 
во Вселенной так перемешались…
– Ты слышал о карнавале в Пятиградье? О том, что бывает каждый стандартный год 
в Долине Арнатов? – спросил я. – До него четыре дня. Встретимся там. Я буду со 
своей подругой, а ты приводи свою.
Саймон снова подмигнул мне.
– Я не с подругой, а с приятелем, и потому не возражаю, если девушек будет 
побольше. Видишь ли, приятель мой издалека. Очень любопытный! Интересуется 
всеми аспектами нашей жизни.
– Он что же, не человек?
– Человек. Во всяком случае, был им.
Скорчив загадочную мину, Саймон отключился. Пару минут я размышлял, кем может 
оказаться его приятель. Кто он такой? Инопланетное создание, в чей мозг 
имплантирован человеческий разум?.. Какой-нибудь оригинал с модифицированным 
телом, с обличьем кентавра, крылатого эльфа или гоблина?.. Некто, изменивший 
свою плоть в стиле и форме фантазий Зазеркалья?..
Покачав головой, я дал распоряжения Сенебу насчет вечерней трапезы (фрукты, сыр,
 грибы, рагу из овощей – Октавия не ела мяса) и вышел на галерею. Она 
охватывает внутренние помещения со всех сторон, с учетом того, что половина 
дома на Земле, тогда как другая – на Меркурии, у самой границы Сумеречной зоны. 
Дом, массивное квадратное сооружение, земной своей половиной выступал из 
высокого крутого утеса, меркурианской – из склона кратера Маринер-10. Холл и 
спальня глядели на скалы Джерата, а кабинет и комнаты гостей – на Море Калорис, 
пышущее зноем за силовыми экранами, в трех километрах к востоку от кратерной 
стены. Пара Туманных Окон, перекрывающих сечение галереи, позволяют обойти ее, 
не заглядывая в холл. Если начать с левого Окна, рядом с которым изображение 
стада жирафов, то до угла будет шестнадцать шагов, потом тридцать два вдоль 
фронтона, поворот и снова шестнадцать до правого Окна. Семнадцатый шаг уже не 
на Земле, а на Меркурии, и здесь все повторяется: поворот, прогулка вдоль 
фронтона, еще поворот, и к левому Окну. Шагая по галерее, я озираю свой бьон, 
свое поместье на границе двух миров: то бурые скалы и желтый песок под голубыми 
небесами, то выжженный обрывистый склон, багровые и алые камни, и над ними – 
краешек гигантского солнца Меркурия.
Но сейчас я не собирался мерить шагами галерею. Всему свое время: час любви 
сменяет отдых, а беседу с другом – труд. Во всяком случае, так заведено у нас, 
людей, и этим мы отличаемся от Носфератов, Галактических Странников, или, к 
примеру, от мыслящей плесени с третьей планеты Альтаира.
Не терплю работать в кабинете. Я полевой агент, меня, как волка, ноги кормят, и 
потому работа воспринимается мной как активное действие. Мыслительный процесс 
тоже связан с движением – для этого и существует галерея, тридцать два шага от 
угла до угла. Кабинет скорее дань традиции, символ достоинства магистра, нечто 
совсем не обязательное для реальных дел. В конце концов каждый из нас, музыкант 
ли, художник, историк или математик, работает с компьютерной сетью, а войти в 
нее можно в любой точке земного, околосолнечного или межзвездного пространства. 
Кабинеты для этого не нужны.
Оксинитовые стены галереи, раньше прозрачные, чуть потемнели, поглощая 
избыточный свет. Я сбросил одежду и обувь, щелкнул пальцами – дверь отъехала в 
сторону, и солнечное сияние поглотило меня. Каменные ступеньки под босыми 
подошвами были горячи, пара солнц, повисшее в небе и отраженное в стене, 
струили яростный жар на грудь и спину, ветер швырял песок в лицо. Полдень, 
самое пекло, самое страшное место Сахары… Ни один из психогенных носителей, в 
чьи тела я вселялся, не выдержал бы тут и трех часов; любой высох бы под этим 
солнцем, отдал бы воду жизни, как говорили ливийцы, мои соплеменники. Их тела – 
и тело Гибли, ливийского вождя, военачальника фараона Яхмоса – были не такими