головы, — сдержанно продолжил он. — Эдисон собирается объединиться с Маркони. К 
ним примкнул и Пупин. С ними Карл Геринг из «Электрикал уорлд». Реджинальд 
Феседсен. Луис Стилвелл. Чарльз Штейнмец. Элайя Томпсон.
Тесла продолжал смотреть в окно.
Его новые соседи, на самой границе китайского квартала, отличались 
привязанностью кто к буйному рому, а кто — к тихому опиуму. В ближайшем 
окружении властвовала йен-йен — тяга к опиуму. Здесь дьяконы и профессора 
математики выкладывали ежедневно по двадцать центов за катышек опиума величиной 
с горошину. Однажды перед домом бледный человек с кругами под глазами объяснил 
ему:
— Пьяный может зарезать собственную мать. Курильщик опиума — никогда!
Джонсон смотрел на худые плечи певца электричества и слушал, во что 
превращается вокруг него тишина…
— Послушай, Лука. Не бросайся горделивостью, — попытался он проломить мощное 
молчание Теслы. — Это глупо.
— Я не настолько глуп, — неожиданно повернулся Тесла, — насколько ты выглядишь 
таким в моих глазах.
Джонсон безрадостно улыбнулся. Он был уверен в том, что, отказываясь от денег 
Адамса, его друг совершает непростительную ошибку. В мире Теслы не было людей, 
тем более соперников. Реальность и опасность, исходящие от людей, не доходили 
до его сознания.
— Больше всего следует опасаться того, чего человек наименее опасается, — 
пытался разбудить его Роберт.
Тесла смотрел в окно.
— Могу лишь повторить вслед за Петраркой: я не смог превратить свой ум в товар.
Он смотрел на широкую улицу, где перекликались китайцы. В этом таинственном 
мире голоса китайцев звучали как колокола под водой. В их рыбных лавках 
продавались морские чудовища. Они пели, как мыши, которых душат коты, ели 
ласточкины гнезда, открывали рестораны и прачечные, делали бумажных птиц и 
цитировали Конфуция.
— И все же то, что я вижу вокруг себя, — все это Ничто, претендующее стать 
Чем-то. Пустота, претендующая на звание Полноты. Нищета, претендующая стать 
Изобилием.
— Бесполезно нашептывать глухому и подмигивать слепому, — подытожил Роберт.
И тогда Тесла ласково посмотрел на него. Всепрощающая улыбка зародилась в 
уголках его губ.
— Послушай, Лука. Земля начинена дармовой энергией. Я смогу передавать и 
энергию, и информацию. Все или ничего!
— А почему не что-то одно? — спросил Роберт. — Сейчас, именно сейчас, — 
вдохновенно продолжил он, — начинается борьба за создание беспроводной связи. 
Это так же важно, как и твоя электрическая битва с Эдисоном. Но ведь тогда, 
кстати, за тобой стояла компания Вестингауза!
— Что толку от твоих мудрых поступков, если тебе все время скучно, — спокойно 
ответил ему Тесла. — Для всех эта беспроводная связь — просто чудо. А я 
чувствую, что скоро можно будет снимать изображения с роговицы, даже сны, и 
посылать их по телефону! В статье для «Электрикал ревью» я предположил, что 
энергия может обладать свойствами и частицы, и материи. Я буду передавать 
информацию, изображения и силу, которая будет весело вращать маховики машин в 
любой точке земного шара. Я буду передавать мелодии…
И все же в точке между чувствительным внутренним ухом и трепещущим виском 
Никола ощутил волну враждебности. Зарождающуюся тоску. Это пульсировало в 
воздухе.
Журнал «Паблик опинион» писал: «В действительности открытия Теслы элементарны, 
их очень мало, в то время как экстравагантные слухи о них многочисленны…»
Профессор Пупин из Колумбийского университета утверждал, что надменность Теслы 
напоминает бочку, в которой раздается эхо.
— «Бум! Бум! Бум!» — примерно так она отзывается, — с пошловатой ухмылкой 
уточнил Пупин.
Отраслевая печать нервничала. Коллег, в первую очередь соперников, нервировала 
привычка Теслы мыслить выше их возможностей и сразу видеть в замыслах готовые 
проекты.
Он почувствовал на плече руку Роберта.
— Запомни, что сказали безумному и блистательному Людвигу Баварскому.
— Что именно? — спросил изобретатель, сбрасывая с плеча руку.
— Нет счастья вне общества…
Тесла уставился на Роберта взглядом провидца:
— Запомни, друг: бесплатная энергия!
Тесла сопроводил эти слова улыбкой вдохновенного бессилия и высокой истины, 
перед которой невозможно противостоять. Сияние этой улыбки нарастало совсем как 
пульсация осциллятора Теслы. Лицо Николы приняло вдохновенно-мученическое 
выражение, которое пожирало его отца. Разве не сказал Вивекананда, что душа — 
это пьяная обезьяна, укушенная скорпионом? Роберт с ужасом всматривался в 
светлые дали, паутины и легенды, мерцающие в его глазах. Он увидел, как вместе 
с неотразимым шармом над другом возникает ореол чудачества и одиночества, и ему 
стало жалко Теслу.
И читателя, конечно же, тоже озаботила его судьба.
Улыбка становилась все шире. Такая улыбка была знакома каждой жене алкоголика. 
Это была улыбка блаженного. Улыбка безнадежного игрока, перед которой отступала 
мать Теслы.