71. Водоворот

— Почему бы вам не посетить мою новую лабораторию? — спросил Тесла.
Рыжий дьявол смутился на мгновение. Без видимой нужды поправил поля своего 
белого полуцилиндра. Но тут же, не морщась, принял решение:
— Договорились!
На следующий день Стэнфорд Уайт в новой лаборатории на границе китайского 
квартала рассматривал безымянные механизмы. Среди непрерывной пульсации и 
мерцания трудно было понять, какие из них одушевленные, а какие — нет. Чистые 
духи готовы были появиться из волшебных катушек. Одна катушка облизывала другую 
белым змеиным языком. Греческий огонь чертил в воздухе демонические письмена. 
Предметы вспыхивали от прикосновения перста Божьего. Уайт вдыхал свежий 
наэлектризованный воздух. Он воспринимал это место как голубое кабаре Теслы. В 
представлении участвовали силы природы и бестелесные духи. Изобретатель, можно 
сказать, щелкал бичом и укрощал их. Знаменитый архитектор вышел ошарашенным.
— А когда вы ко мне? — произнес он, едва устояв на подгибающихся ногах.
Две недели спустя наш Манфред посетил на Лонг-Айленде имение под прекрасными 
вязами. Запрокинув голову, он смотрел на солнечный свет, сочащийся сквозь 
сплетенные ветви крон. Красные клены, в которых пели птицы, оживляли парк. 
Никола и Стэнфорд устроились в полотняных шезлонгах под вязом. Ветерок листал 
над ними крону дерева и тут же, сбившись со счета, начинал все сначала.
— Говорят, менады, растерзавшие Орфея, превратились в деревья, — с умильной 
улыбкой начал Стэнфорд Уайт. — Они сошли с ума от страха, когда у них стали 
отрастать корни.
Водоворот в кронах был очарователен.
Пустоглазый ангел выплевывал струйку в зеленую воду. Сад, который симулировал 
рай, освобождал двух наблюдателей от светских обязанностей.
Попивая спиртное и сверкая пламенеющими волосами, Уайт разоткровенничался.
Он презирал пуритан и реформаторов от морали и считал, что они погубят его. Со 
сдержанным отвращением он говорил о любимой певице своей матери, Дженни Линд, 
которая отказывалась петь в Италии и Франции «из моральных соображений».
— Я хороший отец, — доверился он Тесле. — А поскольку я не добродетелен, то это 
качество приписываю исключительно инстинкту.
Он представил Тесле красивого сына и двух равнодушных дочек-отличниц. За их 
музыкальными занятиями и латинскими упражнениями следила их идеальная мать. 
Бетси Уайт, с прямой спиной, выглядела утомленной собственным совершенством. Ее 
английское лицо напоминало одновременно вилу и жабу. У Бетси были и мозг, и 
душа, но питали ее в основном общепринятые правила. Неизменный юмор и истина 
были для нее слишком острой приправой. Красивое лицо постоянно улыбалось, и вы 
не могли понять, здорова ли она, устала или впала в бешенство. Непонятно, была 
резкая складка в уголке рта признаком упрямства или презрения к себе? Она 
никогда не показывала, что ей известно то, о чем говорит весь город.
Когда она оставалась одна, действительность исчезала в ее розовых молитвах.
— Пусть он любит меня! — усердно молилась она. — Пусть он любит меня!
Кэтрин Джонсон однажды коснулась ее спины и тут же отдернула руку: «Как вы 
напряжены!» Время от времени плечи, на которых лежал груз стольких забот, 
коченели, и тогда Бетси приходила в себя с помощью массажа.
Ее муж тащил за собой пламенный шлейф шестнадцати веков.
— Бенвенуто Челлини, — говорили о нем, — дьявол!
Стэнфорд Уайт переносил венецианские дворцы в Америку. Покупал мебель, ковры и 
обои для американских стальных и угольных королей, на которых горбатился друг 
Теслы — Стеван Простран. Кроме имения на Лонг-Айленде, у него была квартира в 
Гранмерси-парк, Гарден-Тауэр-сюит, и еще одна на Западной Пятьдесят пятой стрит.
 Уайт копил книги, бронзу, картины и скульптуры ню. Вопреки болтовне 
завистников, все это были оригиналы. За электрическими замками, открывавшимися 
нажатием кнопки, с флорентийских гобеленов молча лаяли поджарые борзые.
Рыжие волосы Уайта полыхали. Он говорил немного в нос, под которым, словно два 
огонька, рдели закрученные усики. Он часто заканчивал фразы словами: «Вот так 
вот…»
— Да, весь героический Нью-Йорк начался с Бруклинского моста, — рассказывал 
Уайт. — Да, тенаменты распланированы, по крайней мере на бумаге, если не в 
действительности. В депрессивные кварталы города следует вдохнуть минимум 
кислорода. Световые колодцы в центре зданий необходимы, но они быстро 
превращаются в голубиные кладбища и мусоросборники. Да, существуют 
противопожарные правила безопасности, но обитатели тенаментов клеят книги, 
дубят кожи, делают шляпы. Да, нынешняя современная архитектура вдохновляется 
национальной стилистикой Турции, России, Японии. Совершенно верно, я начинал с 
неоромантика Ричардсона, восхищался орнаментами Салливена, но все-таки 
придерживаюсь ренессансных образцов. Вот так вот…
Уайт проектировал гидроэлектростанцию под гигантскими пенными потоками водопада.
 И тут он сказал Тесле:
— Хотел бы после Ниагары сделать с вами еще что-нибудь.
Поскольку оба были чрезвычайно заняты, месяцами они встречались только на лету.
— В следующее воскресенье!
Когда Сара Бернар гастролировала в Нью-Йорке со своим спектаклем «Иезавель», 
Джонсон пригласил ее на ужин. На этом ужине Тесла представил Уайта Свами 
Вивекананде.
— Вы решили познакомить дьявола с ангелом? — оскалился Уайт.